— Ну почему, иногда ты проводишь время со мной.
Иногда! Это была горькая правда. Опять Кэри права. От этого ему стало еще горше.
— И потом, миссис Кияк, она ничего, — без всякого энтузиазма проговорил Дункан, и этот его вялый тон, как иглой, пронзил сердце Дэггета. — Правда, от нее как-то странно пахнет. Что, от стариков всегда так странно пахнет?
— Вы ведь с ней ладите, правда?
Ну как ответишь на такой вопрос? Только положительно. Дэггет вынуждал сына к положительному ответу.
Он опять подумал про Линн. Насколько она виновата в том, что Кэри сейчас нет здесь, с ним? Слишком уж она занимает все его мысли. И еще интересно: можно ли использовать расследование как предлог для того, чтобы позвонить ей? Позвонить и сказать, что со времени их последней встречи он постоянно слышит за спиной ее голос, видит ее в каждой проходящей мимо женщине. Что его согревает воспоминание о тех нескольких часах, когда он был безоглядно счастлив. И что его разбирает смех каждый раз, когда он вспоминает того пожарника и как его сбила лошадь.
— Скоро в школу, — произнес Дункан, не отвечая на вопрос отца.
Покончив с завтраком, они направились на задний двор, к перилам.
— Па, — протянул Дункан, — ну что ты не можешь, всего один раз в жизни. Ну подпиши ты это заявление. Скажи, что я готов.
— Ты будешь готов, Дункан. Ты делаешь потрясающие успехи. Просто потрясающие, правда.
Дункан крепко ухватился обеими руками за перила. Два раза он подтянулся довольно легко, но затем руки у него задрожали, он напрягался из последних сил. Чтобы получить допуск в лагерь и поход на каноэ, нужно делать пять подтягиваний. У Дэггета руки чесались подхватить сына под мышки и помочь. Но у них был уговор — только если Дункан об этом попросит. Прошло несколько долгих секунд.
— Ладно, давай, — проговорил Дункан.
Дэггет готов был разрыдаться, чувствуя под руками тепло его тела. Он, однако, старался не делать всю работу за сына, только помочь, чуть-чуть. Медленно-медленно поднималось тело сына, и вот наконец его подбородок коснулся холодных металлических перил. В этом и состояло упражнение — подтянуться так, чтобы коснуться перил подбородком.
На подбородке у сына уже прощупывались тоненькие мягкие волоски. И не заметишь, как превратятся в жесткую щетину. Время — наш общий враг. Экзамен на готовность к лодочному походу через три недели. К этому времени надо научиться подтягиваться пять раз подряд. Успеют ли? Господи, чего бы только Дэггет не отдал, чтобы у сына получилось! Он снова обхватил Дункана под мышками. Снова и снова они повторяли упражнение. Подтягивались и подтягивались. Руки у Дункана начали трястись. Всего они подтянулись подряд шесть раз.
— А ты молодчина, сын! — сказал Дэггет.
Дункан, улыбаясь, откинулся в кресле. Дэггету так хотелось привлечь его к себе, сжать в объятиях.
— Поупражняешься еще с гантелями, это тоже поможет, — добавил Дэггет.
— Пап, я туда попаду! Теперь я точно знаю. Я смогу это сделать.
— Еще бы! — ответил отец.
— Иди выпей еще чашку кофе, если хочешь. Я попробую теперь сам.
— Крикни, если что. — Дэггет секунду поколебался, прежде чем войти в дом.
Сидеть у окна и молить Бога о чуде. И так каждое утро.
Перед ленчем Дэггет и Левин съездили в Дом Гувера. Там в лаборатории их проинформировали о том, что удалось обнаружить в машине, которую брала напрокат Марианн Литл в Лос-Анджелесе в день катастрофы. Как это частенько у них случалось, результаты зачем-то направили в Дом Гувера, вместо того чтобы переслать прямо к ним, на Баззард Пойнт. Но это, правда, послужило им на пользу: в лаборатории их подробнейшим образом проинформировали о том, что может означать каждая улика. Как они и ожидали, машину помыли не очень тщательно, и экспертам из ЛАРО удалось много чего обнаружить. Правда, улики все были микроскопических размеров.
— В теннис играешь, Огайо? — спросил Дэггет, пока они ожидали обратного транспорта с Гувера на Баззард Пойнт.
— Спрашиваешь!
— Так, а какие у тебя планы на обеденный перерыв?
— Причесать тебя по нулям.
Через двадцать минут Дэггет собрал бумаги в портфель, засунул его в сейф и запер на ключ. А ключ спрятал в карман.
— Ты что, и спишь с ним? — спросил Брэд Левин.
— Да, видишь ли, у нас тут были проблемы с Бэкманом. Как-то он любил путать чужое со своим. Во всяком случае считал, что все хорошие идеи принадлежат ему. Ну, пошли?