Вбежав в вестибюль здания, Дэггет махнул Левину рукой на пожарную лестницу, а сам помчался к лифту. Господи, неужели они опоздали? То, что у дантиста не отвечал телефон, могло объясняться двумя причинами: либо тот, кого они подозревают, отключил телефон, либо он их всех там перебил. И уж, конечно, маловероятно, что он все еще там, в кабинете у дантиста.
Все это здание было отдано под кабинеты медицинских работников. В вестибюле кипела жизнь: люди входили и выходили, устремлялись к лифтам, толпились около них. Как раз в тот момент, когда подошел Дэггет, дверцы обоих лифтов раскрылись почти одновременно, и оттуда повалил народ. Дэггет пытался разглядеть тех, кто выходил из лифта, одновременно держа в памяти описание своего клиента: мужчина за сорок, среднего роста, обычного телосложения, возможно, рыжеволосый, возможно, с распухшей челюстью. Слишком много людей, ничего невозможно разглядеть; люди устремились в лифт, не дожидаясь, пока все выйдут. Этот слишком маленького роста, этот слишком толстый, у того лысина. Нет, слишком много народу.
Какая-то женщина резко толкнула его, устремившись к другому лифту. Дэггет чуть было не потерял равновесие и едва не сшиб с ног крупную женщину в белом халате медсестры, она шла от лифта.
Дэггет! Эта женщина толкнула Дэггета прямо на него, на Корта! Подумать только: с полчаса назад наткнуться на фотографию в журнале, а теперь вот на самого человека во плоти. «Голову вниз! — приказал он себе. — Не смотреть на него! Только не смотреть на него. И не оглядываться. Эти фэбээровцы — стоит только встретиться с ними взглядом, и тебя моментально запеленгуют». Он шел вперед, не ускоряя шага и стараясь покачивать бедрами, не слишком сильно, не утрируя. Кожа под женским платьем горела, как от тысячи иголок.
Он без всякого труда вычислил черноволосого нервозного молодого человека у пожарной лестницы. И не выпускал его из поля зрения, пока шел к дверям. Именно оттуда, со стороны пожарной лестницы, от этого молодого человека следовало ждать опасности. Так, есть кто-нибудь еще? Здесь, кажется, нет. Может быть, снаружи? Сидят там, спрятавшись в своих машинах без опознавательных знаков, и следят натренированными глазами за входной дверью. Корт ускорил шаги и присоединился к шумной группе людей, по-видимому, врачей, которые направлялись к выходу. Они разговаривали все о том же: о жаре. Корт прошел в двери вместе с ними. Человек, придерживавший двери, весь расцвел в улыбке при виде медсестры.
— Мы, кажется, незнакомы, — произнес он с британским акцентом. — Вы идете с нами к… — Тут он, по-видимому, заметил свою ошибку. И отступил, пробормотав: — Ох, извините!
Энтони Корт прошел мимо и свернул за угол, теперь уже в полном одиночестве.
Дэггет обернул левую руку носовым платком, чтобы ненароком не смазать отпечатки, если они там есть, и с силой дернул за ручку двери. Правая рука в кармане куртки сжимала оружие, готовая в любой момент выхватить его.
Дверь была заперта! Он дернул еще раз. Заперто!
Его охватили самые дурные предчувствия. Конечно, он зашел слишком далеко, разослав сигнал тревоги всем дантистам города. Тем самым он сознательно вовлек в свою опасную игру совершенно невинных, а главное, абсолютно неопытных людей. Внезапно ему захотелось повернуться и уйти отсюда. Пусть кто-нибудь другой войдет туда и обнаружит… Но только не он. Не может он больше лицезреть все это. Не в силах. Насмотрелся достаточно, на всю жизнь.
Через десять минут комендант здания отпер дверь. Держа в руке пистолет дулом вниз, Дэггет проскользнул в приемную дантиста. Запах лекарств, запах боли. Приемная была пуста. Поколебавшись несколько секунд, он сжал пистолет двумя руками, направил его чуть книзу впереди себя и быстро прошел в кабинет. Тела, мертвые тела. Три тела, все женские. Одна совсем голая. Справа от него тело доктора. У Дэггерта защипало в глазах, внутри все сжалось. Он обернулся одним прыжком и, держа пистолет прямо перед собой, стал обыскивать помещения. Ванная, туалет, кладовка, регистраторская. Пусто. Набравшись духа, он снова кинул взгляд на распростертые тела. И вдруг заметил, что обнаженная женщина дышит. Он не сразу в это поверил. Не сразу позволил себе вздохнуть с облегчением. А может, они все живы?
Уже потом ему пришло в голову: как все-таки странно, что он сразу с такой готовностью поверил, что все мертвы, даже мысли не допускал, что кто-то может быть жив. Ему гораздо легче было предположить трагедию, смерть, чем благополучный исход.
Осмотрев лежащие на полу тела, он обнаружил, что все дышат, все живы. Лишь у самого дантиста обнаружились травмы, да и то поверхностные. Это открытие, совершенно неожиданное, одновременно и обрадовало, и обескуражило его. Поначалу он не знал, что подумать.