[2] Волшебное зеркало (фр.)
[3] Элизабет Элеонор Сиддал — известная муза прерафаэлитов, позировала для картин Данте Габриэля Россетти, Уолтера Хоуэлла Деверелла, Уильяма Холмана Ханта и Джона Эверетта Милле. В частности, изображена на картине «Офелия».
[4] Посмертная фотография (фр.)
[5] Такие фотографии пользовались популярностью в годы викторианства. Мастерам посмертной фотографии удавалось столь реалистично передать «живость» почивших, что порой не сразу зритель понимал, что перед ним фотография умершего. Трупы укладывали в креслах в непринужденных позах, а на веках дорисовывали глаза, дабы вдохнуть большей жизни в образ и тем самым увековечить его. Особенно популярны были снимки умерших детей. Одной из самых жутких посмертных фотографий можно назвать портрет 18-летней Энн Дэвидсон, попавшей под поезд: от тела сохранилась лишь верхняя половина, которую и засняли в позе стоящего бюста, уложив вокруг цветы.
[6] Известный итальянский скульптор XIX века. После 1846 года он переехал в Англию, где выставлялся в Королевской академии и получил звание ведущего скульптора современности. Его скульптурная серия «Леди под вуалью» наделена поистине скорбной меланхолией и таинственностью.
[7] Опиумная настойка на спирте, лекарство, популярное в викторианскую эпоху, как универсальное успокоительное и снотворное средство. Однако чрезмерный прием лауданума опасен и нередко приводил к плачевным последствиям.
[8] Известные медиумы середины XIX века.
[9] Известные философы XVIII века.
[10] Газета, основным фокусом внимания которой были спиритические сеансы и медиумы. Существовал в 1855—1859 годах в Великобритании.
[11] Свет с другой стороны (англ.)
[12] Стихотворение «Лондон» Уильяма Блейка (в пер. С. Маршака)
[13] Парафраз на строчку из стихотворения Роберта Браунинга «Мистер Сладж, медиум»: «Лжецы обманывают тех, что готов обманываться». На момент действия стихотворение еще не написано (будем считать, репортер предвосхитил мысль Браунинга).
[14] Так Франц Месмер, немецкий врач и астролог, называл животный магнетизм, которым, по его мнению, могли обладать некоторые люди.
[15] Священную боль (фр.)
Часть II
С того самого злополучного вечера Аделина Брокенбро изолировалась в своей спальне и не желала показываться миру. Даже меня она не впускала, все твердя свое: «Я крайне разочарована твоим опрометчивым поступком, Элоиза». Понимая, каким болезненным стал визит к спиритуалисту, я старалась не беспокоить тетушку, слоняясь сама, точно призрак, по Харвуд-холлу и изучая домашнюю библиотеку семейства от скуки.
Мистер Брокенбро вернулся к работе сразу как протрезвел, и подолгу просиживал в конторе. Между супругами со всей очевидностью можно было узреть разлад, но смерть ребенка мало кого способна сблизить.
Сколько бы я ни старалась отгонять от себя воспоминания о нелепом спиритическом сеансе и его загадочном медиуме, мысли о них, напротив, догоняли меня и набрасывались с новой силой.
Апогеем тревожности стало письмо, которое неожиданно пришло мне от мсье Дюпре. Недоумевая, я получила его от Притти, села у эркерных окон, где посветлее, и распечатала его, извлекая изнутри бумагу, испещренную бисерным косым почерком с завитушками, от которых французу труднее избавиться, чем от акцента.
Он писал:
«Милая мисс Монтгомери!
С большим трудом я выпросил ваш адрес у мисс Пэтчетт, чтобы как можно скорее направить к вам это письмо.
Мысль о Мэри-Энн, вторгшейся в мое сознание тем вечером, не дает мне покоя и не оставляет даже ночью. Мисс, поверите ли вы мне, если я скажу, что видел ее во сне? Мисс Изабель не показывала мне ее портрета, но я немедля понял, что видел именно ее. Столь упорного духа я не встречал за всю свою практику, а духов я повидал немало, уверяю. Покойная совершенно точно желает сообщить мне нечто важное, она настойчиво твердила ваше имя! «Лиззи, Лиззи», звала она, да так жалобно, что разрывалось сердце.
Прошу, мисс Монтгомери, если вас волнует судьба вашей кузины, приезжайте, вы нужны мне! Вы нужны Ей. Без вас нам никак не провести новый сеанс. Только, молю, приезжайте одна: на сей раз нас не должны прервать!
Со всей признательностью и уважением,
Мсье Жан Дюпре.»
Дочитав до конца, я с сомнением хмыкнула и вложила лист обратно в конверт. Лиззи… Откуда мсье Дюпре узнал, как любила меня называть Мэри-Энн, когда обе мы были совсем юными? А впрочем, много ли умственных заключений нужно совершить, чтобы подобрать для меня ласковое сокращение?