Разъяснив миссис Брокенбро и Притти план по уходу за мною, доктор Норкотт отбыл, оставив меня разбираться с лихорадкой силами лауданума в смеси с заботой ближних и животворящим сном.
— Поспи, дорогая, — приговаривала обеспокоенная тетушка, — и скоро тебя отпустит.
Но и во сне милость господня не сошла на меня. Едва веки сомкнулись, как я очутилась в сумрачном пространстве из многочисленных комнат, которые застучали дверьми, точно челюстями, и от их стука кровь леденела в венах. Долгие часы — а может считанные минуты — я бегала от одной двери к другой, надеясь отыскать спасительный выход, но повсюду наталкивалась на тупики или бездонную, засасывающую черноту, проваливаясь в которую, оказывалась ровно на том же месте, откуда и начинала свой побег из страшного места с бесконечными комнатами.
«Лиззи».
Ее голос пробудил дрожь во всем теле, а на лбу выступили бисерины пота. Я обнимала себя и растирала немеющее тело, пока голос Мэри-Энн взывал ко мне издалека.
— Чего тебе нужно? — прокричала я, борясь с нарастающей паникой.
Кузина неслышно подкралась ко мне дымчатым сгустком. Ночная сорочка ее сияла потусторонним светом и легонько колыхалась, как колышется занавеска у открытого окна. Призрак протянул мне руку и поманил за собою. Куда она хочет отвести меня? Вызволить из заточения лихорадочного сна или же забрать с собой к мертвым, вывести за черту безвозвратности?
Ломота захватила все мое тело, а ледяной пот страха сменился нестерпимым жаром. Вот так, наверное, подкрадывается к человеку смертный час. Земная жизнь близилась к концу, и бледный призрак указывал мне на единственный путь к покою.
«Лиззи!»
Прозрачное лицо кузины оставалось непроницаемо, когда я пыталась прочесть ее намерения. Горестно проглотив ком в горле, я послушно двинулась за нею, стараясь не мучиться сожалениями обо всем несделанном, поскольку нить моей жизни сию минуту оборвется.
Вот что она чувствовала, когда умирала. Вот какими страданиями полнилось ее несчастное девичье тело, отходя в мир иной.
Между тем кузина отвела меня к неприметной двери, будто замурованной в стену. Ободранные обои местами отходили от нее, открывая глазу спрятанный выход. Я нащупала под клейкой бумагой небольшую ручку и повернула ее со скрипом.
Дверь отворилась, разрывая истлевшую обойную бумагу.
За порогом я увидела себя в покоях Мэри-Энн и Притти, бдящую у моей постели с мокрой тряпкой в руках. Я недоуменно повернула голову к призраку и обомлела, едва не вскрикнув: лицо ее исказилось в гримасе боли, а подол сорочки весь пропитался кровью. Алые капли стекали на дощатый пол совсем как настоящие.
— Мэри-Энн?..
Тут призрак толкнул меня в грудь, отбрасывая в проем двери. Я провалилась в темноту беспамятства и уже не надеялась прийти в чувство.
Но, когда я очнулась и открыла глаза, то увидела перед собой личико милой Притти, которая с чувством воскликнула:
— Ох, мисс Элоиза, какое счастье, ваш жар спадает! Я позову миссис Брокенбро!
Служанка юркнула в коридор и оставила меня в тишине, в коей я могла с облегчением расслышать биение собственного сердца. Глядя в потолок, я прошептала в никуда «спасибо», тем не менее, надеясь, что моя благодарность дойдет до нужного, но уже не живого адресата.
***
Несколькими днями спустя, когда организм мой немного окреп, я написала Жану письмо, в котором изложила все без утайки. Рассказала спириту и про скоротечную болезнь, про дом с бесчисленным множеством тупиковых комнат и покойную кузину, что благородно выхватила меня из лап смерти и вывела обратно в мир живых, и лишь благодаря стараниям которой он теперь имеет счастье читать эти строки. Оставаясь верной себе, я допустила в письме вероятность, что все, увиденное мной — лишь бред, следствие лихорадки, плод воспаленного ума.
Спирит ответил мне, выразив искреннее сочувствие по поводу недавнего нездоровья, но и мои рассуждения не преминул оспорить, разубеждая меня в логических доводах. Спор, начавшийся вполне предсказуемо, учитывая наши с мсье Дюпре мировоззренческие разногласия, перерос в оживленную переписку. Думается мне, наш почтальон готов был проклясть набивший оскомину маршрут от Харвуд-холла до деревни Стоксмитт, в которой временно гостил мсье Дюпре у своих друзей. Я всячески старалась отрицать навязчивую мысль, что медиум нарочно обосновался рядом с поместьем супругов Брокенбро, а значит, и рядом со мной.