— И что же вы предлагаете мне делать?
— Просто расслабьтесь, мисс Монтгомери, и доверьтесь опытному проводнику. Вы ведь знаете, что я не предам вашего доверия, верно?
Что-то в его медоточивом голосе вынуждало меня ответить твердое «да», но нутро воспротивилось из присущего мне упрямства, и я промолчала, побоявшись показать, сколь убедителен он был, и тем самым отдать ему власть над собой. Не дожидаясь, пока спирит попросит вещь кузины, чтобы в очередной раз обменять ее на беседу с другой стороной, я молча протянула ему заколку из бирюзы, что отыскалась в комоде Мэри-Энн накануне.
Дюпре без лишних проволочек принял мой дар, словно ждал этого, и привычным образом накрыл заколку ладонями. Все, что должно было происходить далее, я уже видела раньше, и потому не особенно рьяно следила за медиумом, позволив потоку мыслей унести меня по течению. Да и Жан выглядел вполне спокойным, а не измученным, как с ним прежде случалось, и не вызывал моего беспокойства.
— Я не вижу ее, — почти прошептал француз, нахмурившись. — Но как будто слышу ее шаги... Как если бы она была в этой комнате, совсем рядом с нами.
Я жадно вслушалась в тихую жизнь вещей в гостиной Харвуд-холла, однако же не раздалось ни шороха. Ничья поступь не слышалась мне, ничье присутствие не холодило кожу... Впору было усомниться в словах мсье Дюпре и пожурить за нагнетание страха, если бы позади нас не послышался жутковатый скрип. Мы обернулись к источнику звука — к окнам — и увидели, как на запотевшем стекле невидимая рука выводила буквы.
Как ужаленная, я вскочила с места и подлетела к окну, где обнаружила короткую надпись: «Мои письма».
Голос позади заставил меня вздрогнуть:
— Что, Господь милостивый, здесь творится?
***
От возмущенного оклика миссис Брокенбро я подпрыгнула на месте. Сердце заколотилось как заячье, а кровь стыдливо прилила к лицу, когда я, чтобы скрыть следы нашего таинства, заслонила собою окно. Вернее, то послание, которое невидимая рука оставила на запотевшем стекле.
Тетушка Аделина требовательно выжидала ответа, но ни я, ни Жан не могли проронить и слова. Миссис Брокенбро не знала о визите медиума, и видеть сейчас его в собственном доме было для нее подобно удару под дых. Ярость исказила черты вполне миловидного, хоть и изборожденного морщинами лица, синие льдистые глаза метали молнии.
— Тетушка, прошу меня извинить…
— Что этот мошенник делает в моем доме? — поспешила она перебить меня, не дав попытки оправдаться.
Жан, привыкший к самым разным проявлениям недоверия и насмешек, вел себя невозмутимо и ничем не выдал смятенных чувств, если вообще их испытывал. Я же, боясь шелохнуться и сдвинуться с места, предприняла вторую попытку объяснить присутствие спирита в Харвуд-холле.
— Жан приехал к нам… — начала я издалека, на ходу сочиняя сказку для разъяренной хозяйки дома. — Он лишь хотел…
Мсье Дюпре перехватил мой беспомощный взгляд и, как истинный джентльмен, пришел на выручку:
— Принести извинения, миссис Брокенбро. Я просил прощения у вас и мисс Элоизы за свое… неподобающее поведение в тот злополучный вечер, который, полагаю, для каждого из нас теперь имеет неприятный привкус.
— Привкус обмана, вы хотели сказать? — съехидничала женщина и недоверчиво покосилась на спирита. — О да, мсье Дюпре, тот вечер до сих пор возвращается ко мне мигренями.
— Мне бесконечно жаль, миссис. — Лицо Жана вдруг сделалось до того убедительно жалостливым, что даже я, знающая все исподнее ситуации, поверила в искренность его раскаяния. — Что я могу сделать для вас, чтобы загладить свою вину?
Аделина Брокенбро долго пытала его молчанием, попутно проделывая дыру во лбу несчастного своим взглядом коршуна. Наконец, она как-то устало повела рукой и ответила:
— Мне ничего от вас не нужно, мсье. Достаточно и того, что вы осознали свою ошибку и признались в совершенном обмане. Думаю, ушлые газетчики сделают за меня всю грязную работу и разблаговестят о ваших штучках на весь Лондон, так что вам воздастся за сие прегрешение.
Жан понурил голову так, словно бы ее слова задели его за живое. Черные кудри его красиво упали на лоб, закрыли чуть смеющиеся глаза, чтобы миссис не углядела мастерского притворства.
— Вы очень великодушны, миссис Брокенбро, — проронил он виновато. — На большее я и не смел надеяться.