— Что ж, теперь поздно гадать, как бы сложилась судьба бедняжки, — подытожила Иззи, проигнорировав мое суждение. — Спасибо, что пригласили на чаепитие, дорогая Элоиза, — она коснулась моей щеки губами, и мне показалось, что меня задели тонкие крылышки бабочки, — мы с миссис Брокенбро достигли единодушия и примирились с обидами, посему забудем все прошлые неурядицы! Надеюсь, и вы к нам однажды заглянете? Маменька с папенькой будут рады повидать вас.
— С нетерпением буду ждать приглашения, Иззи.
Отсыпав мне горсть приторных любезностей, мисс Пэтчетт зашагала в сторону своего поместья, а я залезла пальцами под корсет и извлекла второй конверт. Тощая фигурка Изабель удалялась и вскоре растаяла в осеннем тумане, а я вкушала второе письмо с жадностью, голодная до новых таинств.
Но когда я добралась до последних строчек, все внутри меня заледенело. Ноги подкосились, и я едва удержала себя стоймя — ухватилась за ветки ближайшего дерева, пока в глазах вихрились разноцветные круги.
«Милый Ирвинг!
Я долго не могла написать это письмо, потому что не знала, да и сейчас не знаю, как сообщить тебе эту новость. Когда ты прочтешь послание, то возненавидишь меня, и тогда я утоплюсь, даю слово, ибо не вынесу, если ты меня отвергнешь.
Наши встречи дали горькие плоды. Матушка с отцом еще ничего не знают, и я постараюсь как можно дольше держать это втайне. По крайней мере, до того момента, как получу твое ответное письмо, но дальше это станет заметно всем.
Ирвинг, я ношу твоего ребенка.
Навеки твоя, Мэри-Энн».
[1] Так в кругах спиритуалистов принято называть физическое проявление призрака.
[2] Порция — героиня пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец». В ней Порция встречает претендентов на свое сердце и предлагает им выбрать один из трех ларцов, в котором может быть спрятан ее портрет, а то есть — возможность взять ее в жены.
Часть III
Когда я предвосхитила неприятные открытия, то и подумать не смела, какие невообразимые масштабы они примут.
Все глубже и глубже я падала на дно, куда меня увлекала за собою тень кузины. Она манила меня, разбрасывая хлебные крошки, а я послушно собирала их, раскрывая ее постыдные тайны, и не могла поверить, во что оказалась втянута против воли.
Конечно же, я не могла допытывать тетушку Аделину, но вполне могла обойтись и предательницей-Притти, которая наверняка сама же и отдала письма хозяйке.
Улучив вечером момент, я поймала ее на кухне. Мистер и миссис Брокенбро уже спали в своих покоях, и никто не мог помешать мне расспросить служанку.
Притти оттирала кастрюли и не заметила моего прихода, отчего испуганно подпрыгнула, когда я сказала ей:
— Притти, мне нужно с тобой поговорить.
Она перестала скрести посуду, вытерла руки о батистовый передник и с беспокойством взглянула на меня.
— Я в чем-то провинилась, мисс?
Большие зеленые глаза служанки расширились от страха, а пальцы нервно теребили ткань.
— Это я и хочу понять, — сказала я и протянула ей письма. Только мельком взглянув на них, девушка сразу же зажмурилась, точно ожидая удара — будто я всерьез могла ее ударить! — Эти письма тебе знакомы, верно? Это ты отдала их миссис Брокенбро?
Притти тут же разревелась и мне пришлось усадить ее на табурет возле мойки.
— Я не хотела, мисс Элоиза, видит Господь, не хотела! — Она громко шмыгала носом и вытирала мокрые следы со щек. — Я изначально не хотела ввязываться в эту авантюру, будто чувствовала, что ничем хорошим оно закончиться не может… Но Мэри-Энн так просила меня, почти умоляла! Разве могла я ей отказать? Ей никто не мог отказать, мисс Монтгомери, вы же знаете…
И я действительно знала. Мэри-Энн обладала уникальным, почти магическим даром влиять на людей. Одним своим переливистым смехом она обретала власть над собеседником, после чего он оказывался навеки в плену ее природных чар.
— Она просила передавать записки и письма мистеру Хоуторну, художнику-портретисту, что захаживал к нам на протяжении многих месяцев. Я ни одного письма не читала, готова поклясться перед ликом Господа, вот вам крест! — Притти осенила себя крестным знамением. — Я только передавала их, кому сказано, и все…