Но самообладание в тот миг покинуло меня. Прошло несколько мучительно долгих часов, а я все еще не могу, не смею прийти в себя.
Жан кое-как привел меня в чувство, и я вылетела из его квартиры быстрее пули. Ни его расспросы, ни увещевания не смогли удержать меня более ни минуты в той страшной квартире, где мне открылась столь непостижимая правда. Кеб, ожидающий снаружи, заботливо принял меня и отвез в Харвуд-холл, порог которого, впрочем, стал мне до тошноты противен.
Когда Хэтчер впустил меня, я вихрем пролетела мимо него, наверняка озадачив и растревожив ничего не ведающего дворецкого. Только достигнув своей комнаты, я прильнула к двери с внутренней стороны и съехала по ней на пол, рыдая и хватаясь за собранные под затылком волосы.
Чернила ночи растворились, и небо окрасилось первыми лучами зари, а я все так и сидела на полу, сминая ткань юбки. Казалось, я впала в беспамятство: не наблюдала часов, не слышала биения своего сердца. В тот самый миг я виделась себе мертвее прекрасной кузины, что взирала на меня с портрета на стене. Все чувства внутри осыпались пеплом, оставив после себя лишь пустоту, в которую я падала, падала…
Очнулась я только когда заслышала за дверью шаги проснувшейся прислуги. Притти тихонько постучала ко мне, просясь внутрь, чтобы помочь собраться к завтраку, но у меня не было сил ни ответить ей, ни открыть. Служанка постояла недолго в ожидании, а затем ушла ни с чем, посчитав, видимо, что я решила поспать подольше.
Ох, Притти… Сон теперь вернется ко мне не скоро.
Насилу собравшись с мужеством, я заставила себя подняться, вытащила спрятанные конверты из-за письменного стола и проследовала в гостиную, где уже подавали овсянку и чай с булочками.
Мистер и миссис Брокенбро сидели чуть поодаль друг от друга, а место между ними было заготовлено для меня. Дядя оторвался от утренней газеты и удивленно оглядел меня, напомнив, что я так и не сняла вчерашнего парадного платья.
— Дорогая, у тебя все благополучно? Ты кажешься очень усталой. Ты, случаем, не приболела?
Неизвестно, что они могли подумать, но мне то было безразлично. С невозмутимым видом я села между супругами, но аппетита при виде пищи не испытала. Вкус к жизни был утрачен, на время или навсегда — я не знала.
Пальцами я обняла маленькую чашку и согрела занемевшие руки. Сделала глоток, чтобы прочистить горло от хрипоты, а затем разорвала тишину лезвием своего стального голоса:
— Нет, у меня не все благополучно. — Супруги Брокенбро встревоженно смотрели на меня и ждали разъяснений.
Я не заставила ждать их слишком долго и бросила на стол найденные письма. Тетушка так и побелела, как привидение, рот ее беззвучно то открывался, то закрывался, точно у рыбы.
— Что это? — спросил дядя и потянулся было к конвертам, как вдруг тетушка опередила его и потянулась к письмам, чтобы перехватить их.
Она все поняла. И непременно захотела бы избавиться от улик, если бы я не оказалась проворнее: схватила лежащий рядом нож для масла и воткнула его со всей силы в стол, припечатав злосчастные письма и чудом не проткнув тетушке руку. Синие глаза ее расширились от ужаса, брови всползли на лоб в приступе негодования.
— Что ты творишь, безумица?! — завопила она, беспомощно отдергивая руку и откидываясь на спинку стула. — Где ты взяла их?
Притти испуганно вскрикнула и прикрыла рот рукой, не зная, куда деваться и как вернуть былую семейную благодать. Дядя отбросил газету и подал возмущенный глас:
— Что, во имя Господа, здесь происходит? Элоиза, объяснись немедленно, что это за немыслимые выходки?..
Их ярость нисколько не трогала меня. После того, что сотворила родная мать со своим ребенком, ничто не могло ранить сильнее.
Я взглянула на тетю из-под нахмуренных бровей, пытаясь как можно емче облечь роящиеся мысли в слова, хотя более всего мне хотелось ударить ее или что-нибудь разбить.
— Боюсь, не мне нужно объясниться, не так ли, тетушка?
Челюсть ее задрожала, а глаза заволокло пеленой слез. Нет, тетя Аделина, вам не провести меня.
— Не смей, — прорычала она сквозь зубы, не сводя с меня глаз. — Не смей говорить при нем.
— Аделина, о чем ты толкуешь?
Бедный дядя Франклин растерянно переводил взгляд с меня на жену и все силился понять причину творящегося безумия. Да, мистер Брокенбро, скоро вы все узнаете…