И обязательно пели: «Ленинград мы не сдадим!»
После этих двух песен садились и, уже сидя, пели разные, а чаще всего:
На опушке леса старый дуб стоит, А под этим дубом партизан лежит, Он лежит, не дышит и как будто спит, Золотые кудри ветер шевелит...Часто за пением проводили по два-три часа. И кто знает, какому байдановскому мальчишке тогда не хотелось скорее вырасти, чтобы полететь на самолете защищать Ленинград, отомстить за смерть партизана, над которым рыдает его мать-старушка!..
КАК ДЯДЯ ЯША НА ТОМ СВЕТЕ ПОБЫВАЛ
У моего друга Леньки Думова был дядя, Яков Маркович. Он еще в детстве ослеп после какой-то болезни и, сколько я помню, жил у младшей сестры, Ленькиной матери. В войну дяде Яше было лет под пятьдесят. Из дому он никогда никуда не ходил. Как у всякого человека, лишенного зрения, у него был необычайно сильно развит слух.
Например, по скрипу снега под ногами он, сидя в хате, угадывал, кто к ним идет. Всех Ленькиных дружков, входивших в дом, Яков Маркович узнавал по самым различным приметам: кого по походке, кого по голосу, кого по манере открывать и закрывать дверь, обметать в сенках валенки веником. Меня, самого частого гостя, он мог бы узнать, даже если бы я однажды к ним через трубу печную пробрался. Летом мы ходили босиком, дверь часто была открыта. И вот, бывало, нарочно иду на пальцах, бесшумно, словно кот, крадусь и думаю: «Теперь-то, дядя Яша, попробуй узнать!» Остановлюсь у порога и, кажется, не дышу, только слышно, как стучит мое сердце. А дядя Яша, сидя за печкой на полике, спрашивает:
— Це ты, Иван? Ленька в огороде.
— А как вы меня узнали? — удивляюсь.
— Ого, тебя да не узнать! Ты же носом сопишь, як паровик... Як там баба Мотря, жива, бегает?
— Бегает, — отвечаю.
— Ну, добре. Так Ленька в огороде, картошку окучует...
А чего только не умел делать Яков Маркович! Его руки казались волшебными. На ощупь стриг свою бороду ножницами, да так чисто, словно бритвой брился; аккуратно подстригал свои казацкие усы и чуб. Подстригал Леньку, иногда и меня заодно. Умел подшивать валенки, делал деревянные огородные грабли, точил тяпки и лопаты, насаживал вилы на им же выструганные держаки. Яков Маркович весной вскапывал лопатой огород, летом рыл ямы для погреба во дворе. Сам выращивал для себя табак, сушил его и крошил ножом на специальной дощечке. В уме считал, делил, умножал и складывал огромные цифры.
Соберемся мы с Ленькой готовить уроки, сидим, головы ломаем. Дядя Яша лежит на полике, кажется, спит. Мы, решая задачки, конечно, переговариваемся, перешептываемся. Наконец, все закончили, складываем сумки и собираемся на улицу. Ленька еще не успел одну ногу в валенок всунуть, а дядя Яша тут как тут:
— А куда це вы собрались?
— На улицу.
— Так у вас же последняя задачка неправильно решена.
— Как неправильно?!
— Та от так и неправильно... У одному анбаре було 100 пудов зерна, а другому триста, а у третьему в два раза больше, чем у двух вместе... Так, скилько зерна було у третьему анбари?
— Восемьсот! — в один голос отвечаем мы.
— Ну да, восемьсот. А всего сколько?
— А разве это надо узнавать?
— А вы ще раз прочитайте задачку, шо там треба узнать?
Мы читаем задачку: действительно, надо еще узнать, сколько зерна было во всех амбарах. Как это мы просмотрели?! Ладно, решаем задачу до конца. Собираемся уходить. Ленька, стоя на цыпочках, тянется рукой в печурку — ни звука, ни шороха не слышно. И, видимо, потому, что мы так притихли, дядя Яша догадывается: что-то неладно.
— Ленька, не шарься, там табаку нема, я переклав его в другое мисто...
— Нужен мне тот табак! — говорит Ленька.
— Ну як не нужен, то и не шарься. Ступайте.
На улице я спрашиваю Леньку:
— А, правда, чо ты шарил в печурке?
— Да хотел табаку маленько стибрить...
— Слушай, — говорю, — как дядя Яша догадывается?
— Слух у него — ужас! — Ленька говорит об этом с гордостью. — Он даже узнает, чья корова во двор зашла: наша или чужая. Не выходит из хаты, а знает, сколько градусов мороза на улице...
— Как?!
— По скрипу снега, по окну.
На следующий день я зашел за Ленькой. Уходя, мы спросили у дяди Яши:
— Дядя Яша, сколько сегодня градусов?
— Тридцать три, пожалуй.
В школе термометр показывал тридцать три с половиной градуса.
— Вот это да! — не смог скрыть я удивления. — Всего на полградуса ошибся дядя Яша.
— Да он не ошибся, это пока мы шли до школы, температура изменилась, — уверенно сказал Ленька. — А может, градусник барахлит.