— В курсе, — кивнул Воронин. — По телевизору говорили. И что?
— Возникла непредвиденная ситуация, — продолжил Коробов. — Автобус с нашей сборной задержан на контрольно-пропускном пункте. Формально — для проверки документов, но фактически... — он понизил голос, — это провокация. Игорь Высоцкий и его команда не успеют прибыть к началу матча.
— Американцы специально устроили, — вставил Климов. — Не хотят честного боя.
— Отложите матч, — пожал плечами Воронин.
— Нельзя, — покачал головой Коробов. — Международные обязательства, телетрансляция по всему миру. Отмена будет выглядеть как наше поражение. Как признание, что мы не можем противостоять западному чемпиону.
Воронин начал догадываться, к чему идёт разговор. Он прищурился, внимательно разглядывая представителей Спорткомитета.
— И чего вы от меня хотите? Подскажите какого-нибудь другого боксера?
— Михаил Петрович, — Коробов сделал паузу, — мы хотим, чтобы вы вышли на ринг против Джексона.
Наступила тишина. Даже птицы, казалось, замолчали. Алексей открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни звука от изумления.
— Я? — наконец проговорил Воронин. — Против действующего чемпиона мира? В мои семьдесят два?
— Именно, — твёрдо сказал Коробов. — Вы легенда советского бокса. Чемпион СССР, победитель международных турниров. Ветеран войны, орденоносец. Кто, если не вы?
— Да вы с ума сошли! — не выдержал Алексей. — Моему деду семьдесят два года! А Джексону сколько? Тридцать? И он профессионал!
— Молодой человек, — холодно произнёс Климов, — речь идёт о престиже страны. О том, чтобы не дать американцам морального превосходства.
— За счёт здоровья моего деда? — возмутился Алексей.
— Тихо, Алёшка, — Воронин положил руку на плечо внука. — Дай я сам разберусь.
Он повернулся к представителям Спорткомитета.
— Вы понимаете, что просите? Джексон меня просто уничтожит на ринге. Я не боксировал профессионально уже пятнадцать лет.
— Мы не ждём от вас победы, Михаил Петрович, — честно признался Коробов. — Мы просим вас выйти и стоять. Показать советский характер. Показать, что наши ветераны не боятся американских чемпионов.
Воронин задумался. В памяти всплыли далёкие образы — зал, полный зрителей, свет прожекторов, запах пота и кожаных перчаток. Адреналин, бурлящий в крови. Звук гонга.
— Деда, ты же не собираешься соглашаться? — с тревогой спросил Алексей. — Это же безумие!
— А я уже один раз страну защищал, — медленно проговорил Воронин, глядя куда-то вдаль, на водную гладь. — Когда надо было. Что, сейчас не выйду?
Алексей схватил деда за руку.
— Но это разные вещи! Там была война, враги! А здесь спорт, просто спорт!
— Нет, Алёшка, — покачал головой старик. — Не просто спорт. Никогда не был просто спортом. Всегда — борьба. Всегда — символ. Они хотят показать, что мы слабые. Что мы боимся. — В его глазах появился знакомый внуку стальной блеск. — Не дождутся.
Коробов еле заметно улыбнулся и достал из папки документы.
— Вот контракт, Михаил Петрович. Всё официально. Гонорар достойный. Медицинское обслуживание гарантируем.
— К чёрту ваш гонорар, — отмахнулся Воронин. — Не за деньги иду.
Но документы всё же взял, просмотрел внимательно. Пока он читал, Алексей пытался образумить представителей Спорткомитета.
— Вы понимаете, что это опасно? Если с ним что-то случится...
— Молодой человек, — прервал его Климов, — ваш дед — взрослый человек и герой. Он сам принимает решения.
— Я согласен, — наконец сказал Воронин, возвращая подписанные бумаги. — При одном условии — моим секундантом будет внук. Алексей Юрьевич Воронин.
Коробов кивнул.
— Без проблем. Машина заберет вас завтра . Вас доставят прямо во Дворец спорта на взвешивание и пресс-конференцию.
Когда представители Спорткомитета ушли, Алексей взорвался:
— Дед, ты с ума сошёл! Тебе нельзя выходить против этого американца! Он же тебя покалечит!
— Не впервой, — спокойно ответил Воронин, сматывая леску. — Собирай снасти, Алёшка. Нас машина ждёт.
— Ты ведь не передумаешь, да? — с горечью спросил внук.
— Нет, — твердо ответил дед. — Есть вещи, которые нужно делать, даже если страшно. Особенно если страшно. — Он положил руку на плечо внука. — Я всю жизнь учил тебя стоять за правду, за своих, за страну. Как я могу сам отступить?
Алексей вздохнул и начал собирать удочки. Он знал этот взгляд деда — упрямый, решительный. Когда в его глазах появлялся этот стальной блеск, спорить было бесполезно.