— А потом я её до дома провожал. Всю дорогу говорили о книгах — она очень любила читать, твоя мама. Начитанная была, умная. Я рядом с ней чувствовал себя деревенщиной. Но она не показывала этого, не задавалась.
Воронин погрузился в рассказ, вспоминая детали их первых встреч, первого поцелуя, предложения руки и сердца. Елена слушала, затаив дыхание, словно слыша эту историю впервые. А ведь действительно — родители редко делились с детьми подробностями своего романа.
— Она была невероятной, твоя мама, — сказал Воронин, завершая рассказ. — Сильной. Когда я решил вернуться в бокс после войны, многие крутили пальцем у виска: "Куда тебе, фронтовику? Старый уже". А она поддержала. Сказала: "Делай то, что должен, Миша. Я буду рядом".
— И была рядом, — тихо сказала Елена. — Я помню, как она волновалась перед твоими боями. Как молилась. Как потом обрабатывала твои синяки и ссадины.
— Да, — кивнул старик. — Без неё я бы не стал чемпионом. Она была моей силой.
Он замолчал, глядя куда-то в пространство перед собой. Елена видела, как меняется его лицо, становясь одновременно более молодым и более уязвимым.
— Пап, — осторожно сказала она, — я всегда думала... почему ты не женился снова? После мамы прошло уже столько лет.
Воронин покачал головой.
— Не смог, — просто ответил он. — Не представлял рядом с собой другую женщину. Да и зачем? У меня есть вы — ты, Наташа, Алёшка. Мне этого достаточно.
Елена вдруг поняла, насколько одиноким был её отец все эти годы. Сильный, независимый, не показывающий слабости — но глубоко внутри тоскующий по единственной женщине, которую по-настоящему любил.
— И завтра ты выйдешь на ринг... из-за нас? — спросила она тихо.
— Не только, — ответил Воронин после паузы. — Из-за страны. Из-за тех ребят, с которыми воевал. Из-за памяти о том, кем я был и кем остаюсь. — Он посмотрел дочери в глаза. — И да, из-за вас тоже. Чтобы вы могли гордиться своим отцом.
— Мы и так гордимся, — сказала Елена, и её глаза наполнились слезами. — Всегда гордились. Просто боимся потерять тебя.
Она встала из-за стола, подошла к отцу и обняла его. Воронин обнял дочь в ответ, чувствуя, как она вздрагивает от беззвучных рыданий.
— Не потеряете, — твёрдо сказал он. — Я ещё повоюю.
Когда Алексей вернулся из магазина, он застал деда и тётю на кухне — они сидели рядом, перебирая старые фотографии и смеясь над какой-то семейной историей. Напряжение исчезло, и даже сама атмосфера в квартире, казалось, изменилась — стала теплее, светлее.
— А вот и наш секундант! — воскликнул Воронин, увидев внука. — Иди к нам, Алёшка. Мы тут с тётей Леной о старых временах вспоминаем.
Елена подняла глаза на племянника и улыбнулась. В её взгляде Алексей прочитал примирение и что-то ещё — какое-то новое понимание, словно она наконец увидела в своём отце не только упрямого старика, но и человека с богатым внутренним миром, с историей любви и потерь.
Поздно вечером, когда Елена ушла, пообещав прийти завтра перед боем, Алексей помогал деду готовиться ко сну.
— Вы с тётей Леной помирились? — спросил он, раскладывая постель.
— Не то чтобы мирились, — задумчиво ответил Воронин. — Скорее, наконец поговорили. По-настоящему. Как жаль, что для этого понадобилось столько лет.
Он сел на край кровати, морщась от боли в суставах. День был насыщенным, и усталость давала о себе знать.
— Знаешь, Алёшка, — сказал он, глядя на внука, — чем старше становишься, тем больше понимаешь, как важно не терять время. Не откладывать важные разговоры. Не копить обиды. — Он вздохнул. — Иногда кажется, что впереди ещё много времени, что успеешь сказать все важные слова. А потом оказывается, что времени уже нет.
Алексей молча кивнул, чувствуя мудрость в словах деда.
— Я рад, что вы поговорили, — сказал он наконец. — Тёте Лене это было нужно. И тебе тоже.
— Да, — согласился Воронин. — Очень нужно. Теперь я могу выйти на ринг завтра с лёгким сердцем. Что бы ни случилось — у меня есть вы. Моя семья.
Он лёг, позволяя внуку укрыть его одеялом. Алексей выключил свет и тихо вышел из комнаты. Воронин закрыл глаза, но сон не шёл. В памяти всплывали образы — Клавдия в синем платье, дочери в детстве, внук, делающий первые шаги,а потом и внучка.
"Я прожил хорошую жизнь," — подумал он. "Что бы ни случилось завтра — я прожил хорошую жизнь."
С этой мыслью он наконец погрузился в сон. Ему снилась Клавдия, молодая и красивая, в том самом синем платье. Она улыбалась и протягивала к нему руки. "Всё будет хорошо, Миша," — говорила она. "Ты справишься. Ты всегда справлялся."