— Как будто день рождения, а не проводы на бой, — усмехнулся Воронин.
— Это и есть день рождения, — серьёзно сказала Елена. — Рождение новой семейной легенды.
— Не преувеличивай, — отмахнулся старик. — Выйду, попытаюсь не опозориться, и всё.
— Деда, ты видел выпуск "Времени"? — спросил Алексей, выглядывая из кухни. — Там про вашу стычку с американским журналистом рассказывали!
— Какую ещё стычку? — нахмурился Воронин. — Не было никакой стычки.
— Пап, а этот Джексон... какой он? — спросила Наталья, присаживаясь рядом с отцом. — В газетах пишут, что он самоуверенный, агрессивный...
— Чушь, — отрезал Воронин. — Нормальный парень. Вежливый, воспитанный. Профессионал. Не такой, каким его малюют наши газеты.
— А его тренер на тебя косо смотрел, — заметил Алексей. — Я видел.
— Ещё бы, — усмехнулся Воронин. — Они месяцами готовились к бою с Высоцким, изучали его технику. А тут я — тёмная лошадка. Конечно, они недовольны.
Наконец, все сели за стол. Юрий подал своё фирменное блюдо — запечённую утку с яблоками. Хозяйки расставили салаты, закуски. На столе появилась и бутылка шампанского — по особому случаю.
— За тебя, папа, — сказала Наталья, поднимая бокал. — Какой бы ни был исход сегодняшнего боя, ты уже победитель.
— Выпьем за деда! — поддержал Алексей. — За нашего героя!
Воронин смущённо кашлянул, бокал естественно не взял. Они чокнулись, и на какое-то время установилась уютная тишина, нарушаемая лишь звоном посуды.
— Дед Миша, — вдруг сказала Маша, шестилетняя внучка, — а ты не боишься?
— Маша! — одёрнула её мать. — Что за вопросы?
— Ничего, — улыбнулся Воронин. — Нормальный вопрос. — Он посмотрел на внучку. — Боюсь, конечно. Только дурак ничего не боится. Но знаешь, в чём секрет? Нужно бояться, но не давать страху себя остановить.
— Как на войне? — спросила Маша.
— Да, как на войне, — кивнул старик. — Там все боялись. Но одни лежали в окопе, парализованные страхом, а другие поднимались и шли вперёд. Хотя боялись не меньше.
Маша задумчиво кивнула, словно запоминая урок.
— Моя воспитательница говорит, что сейчас другая война, — сказала она. — Холодная. И твой бой — часть этой войны.
Взрослые переглянулись, удивлённые проницательностью девочки.
— Умная у нас Машка растёт, — с гордостью сказала Елена. — Вся в деда.
— Твоя воспитательница права, — серьёзно ответил Воронин. — Это действительно часть большой игры. Но знаешь, что важно? Не забывать за этой игрой человека. Сегодня на ринге будут не СССР и США, а двое мужчин, которые уважают друг друга и будут честно сражаться.
— А зачем тогда выходить на бой, если не за страну? — спросила Маша.
Воронин задумался. Этот простой вопрос требовал непростого ответа.
— За правду, Машенька, — наконец сказал он. — За то, чтобы доказать: не всё в этом мире решают деньги, молодость и сила. Есть ещё характер, опыт, стойкость. — Он улыбнулся. — И ещё немного за страну, конечно. Хочу, чтобы люди у нас поверили: если старик не боится выйти против чемпиона, значит, и нам нечего бояться.
— А если проиграешь? — не унималась Маша.
— Маша! — снова вмешалась Елена. — Прекрати!
— Всё в порядке, — успокоил её Воронин. — Она правильные вопросы задаёт. — Он посмотрел на внучку. — Если проиграю, но останусь на ногах, это тоже будет победа. А если упаду... что ж, падать не стыдно. Стыдно не вставать.
Разговор постепенно перешёл на другие темы. Елена рассказывала о своих учениках, Наталья — о работе в институте, Юрий — о новом проекте. Воронин слушал, иногда вставляя замечания, но больше наблюдал за своей семьёй с тихой радостью. Вот она, его главная победа — эти люди, его кровь и плоть, его наследие.
Когда ужин подходил к концу, Елена вдруг рассмеялась.
— Что? — спросил Воронин.
— Вспомнила, как ты ответил тому наглому американцу, — сказала она. — "Когда я стоял под Сталинградом, никто не делал ставок, сколько я продержусь..."
— А он прямо позеленел! — подхватил Алексей. — Я думал, он под стол залезет!
— Ты ему врезал словами сильнее, чем кулаком, — добавил Юрий, обычно молчаливый. — Сегодня ты этому Джексону тоже покажешь.
— Не говорите ерунды, — отмахнулся Воронин, но было видно, что ему приятно.
День продолжался. Семья Ворониных смеялась, спорила, вспоминала. И среди этого шума и веселья старый боксёр чувствовал, как наполняется силой. Не физической — её уже не вернуть — а той особой силой, которая идёт от любви близких, от их веры в тебя.