— Почему?!
— А мне нравится. Лес, свежий воздух. Где ты еще у нас такое встретишь? Везде все давно загадили.
— Ну, не скажи…
— А разве не так? Здесь же фактически — заповедная зона.
Вот это оптимизм!
— Ага. И уровень радиации — в четыре раза выше нормы.
— Далась тебе эта радиация! Хочешь правду?
— Правду? — не понял я. — Какую правду?
Лейтенант, похоже, начинал злиться.
— Знаешь, сколько там народу осталось?
— Там?
— Да, там! За стеной!
— Какого народу?
— Дурак! Ты что, думаешь, после аварии из города кого-то вывозили?
Я вообще ничего по этому поводу не думал, но сообщить об этом не рискнул.
— Черта с два! Правительство, сообразив, чем пахнет, велело зону заражения перекрыть. Ни въехать, ни выехать. Понимаешь? Въезжать-то сюда никто не собирался, кроме мародеров, желающих на халяву вещичками разжиться. Добра в городе осталось много. И оружия. Станция ведь считалась секретным военным объектом, ну и охраняли ее соответственно. А вот выехать хотели многие… Да если уж совсем честно, не так много их и осталось после аварии. Но никого не выпустили. Мало ли, вдруг заразные. Здесь ведь и химпроизводство какое-то было. Не то оружие, не то удобрения… Главное, зону закрыли. Проволоку натянули и ток пустили. А по особо настырным — из автоматов. Топайте, откуда пришли.
Он замолчал, как будто оборвал сам себя.
— Ты-то откуда столько знаешь? — недоверчиво спросил я. — Информация, поди, засекреченная.
— Засекреченная, — ухмыльнулся лейтенант. — Любой на базе подтвердит.
«Все знают, но мы — никому», — подумал я.
— Ну а сейчас… сейчас-то мы здесь что караулим?
— Вход и выход, дубина Во-первых, для некоторых это очень привлекательное место. Глухомань, оружия полно. Не слышал что ли, с месяц назад на соседнем посту троих поймали.
— Как же они через экран проходят?
— А черт его знает! Впрочем, его при большом желании и достаточном умении можно отключить.
— Ладно, а во-вторых?
— Во-вторых? Во-вторых, мы монстров отпугиваем. Ты же видел, что там живет. Полсотни лет прошло, а почти ничего не изменилось, разве что мутантов больше стало. И новые все время появляются. Похоже, эволюция у них на месте не стоит.
— А не проще выжечь все к чертовой матери? И — ни зоны, ни головной боли?
— Не проще. Ты не понял, что ли? Там же люди! Лю-ди! Кто-то обязательно должен был выжить.
— Видал я их зайцев. Если кто и выжил, то это уже не люди.
— Заяц еще не показатель. Да мутанты. Но все равно, люди. Мы сами их там оставили. Знаешь, там вроде бы реактор до сих пор работает. Никто в этом не уверен, но… Обратное ведь тоже не доказано… Уровень радиации практически не снижается. Бомбанем и полстраны в такую же зону превратим. Дешевле их изолировать.
— Значит, пусть живут?
— Значит, пусть живут. Вот и договорились.
У меня вдруг заложило уши, как в самолете на крутом вираже. Сработала сигнализация. Странно как-то сработала..
Мы одновременно обернулись в сторону силового барьера и замерли в изумлении.
— Бог мой! Эй! Что ты там делаешь? — воскликнул лейтенант.
Там, под огромной сосной, стояла девчонка. На вид ей было не больше пятнадцати, хотя я плохо определяю возраст на глаз. Высокая, худая, с длинными растрепанными волосами и огромными, как в японских мультиках, глазами. Куртка и штаны из плохо выделанной темной кожи, высокие армейские ботинки, из-за пояса торчит рукоятка ножа.
Мой напарник шагнул к ней прежде, чем я успел остановить его.
— Куда ты? Она же чужая!
— Какая там чужая! Обыкновенная девчонка.
А девчонка смотрела на нас, словно гипнотизировала. Нет; не гипнотизировала, изучала. Сначала ее внимательный взгляд ощупал лейтенанта, потом меня. Я поежился. Возникло ощущение, что она выбирает, кем сегодня пообедать. Руки девчонка прятала за спиной. Последнее обстоятельство настораживало.
Я поудобнее перехватил автомат, ища пальцем собачку. После рассказа о съеденном предшественнике у меня не возникало желания близко знакомиться с местной фауной.
Ее глаза тут же сконцентрировались на оружии.
— Ты кто? — спросил я.
Она протянула левую руку, коснулась барьера, и я с ужасом увидел, как ее ладонь прошла сквозь экран, как сквозь воду, не встретив ни малейшего сопротивления. От резко выросшего давления снова заложило уши.
— Эй-эй! — растерянно выкрикнул лейтенант.
Я выпустил автоматную очередь в воздух. Девчонка метнулась в заросли.
— С ума сошел? — переспросил мой напарник. — Сейчас сюда половина базы набежит.
— Видел? Силовой барьер ей не помеха — сказал я дрожащим голосом.
— Ты чего патроны тратил, дурак?! Это же — девочка! Де-воч-ка!
— Девочка, — растерянно повторил я, с трудом извлекая из ствола ближайшего ко мне дерева черную стрелу. Когда она успела выстрелить? И из чего?
— Ну-у… — присвистнул лейтенант. — Мы бы соорудили тебе великолепный сосновый гроб. Если тебя это утешит, конечно.
Утешит, как же.
Снова 13
Нет такой тюрьмы, из которой невозможно было бы выйти.
Меня не было тринадцать дней. За это время у Серого почти срослись кости на ноге, и, мамиными заботами, появилось мясо на ребрах. Я была рада видеть его. И он тоже. Я видела блеск в его глазах.
— Они не придут, Сержик.
— Ты уверена?
— Уверена. Они нас боятся. Поэтому ты сумел вернуться живым. Тебя, как и меня, просто не стали преследовать. А Старшие действительно скрывают от нас правду. Когда-то их всех здесь бросили. Теперь я думаю, что они правильно делают, что скрывают. Ни к чему нам тот мир. Ни к чему.
Он прижал меня к себе и долго-долго не отпускал. А потом, посадив рядом, заставил рассказать обо всем. Не уверена смогла бы я это сделать, если бы не чувствовала тепло его тела. Серый слушал спокойно и внимательно. Только костяшки пальцев, сжатых в кулаки, побелели от напряжения.
— Ты молодец, Дина. Молодец. Только… зачем ты стреляла?
Я ответила не сразу, боясь, что мои слова рассмешат его.
— За тебя хотела отомстить.
Но Серый не засмеялся. Снова обнял меня и шепнул на ухо:
— Я боялся, что ты не вернешься.
— Почему?
— Я же понимаю, что тебе тяжело с нами. Там… они… такие, как ты.
Я вспомнила молодого человека в серебристой одежде со странным прозрачным пузырем на голове. Он выстрелил в меня, не задумываясь.
— Если ты еще раз скажешь это, я и впрямь уйду от тебя, Серый. Я не шутила, и он сразу это понял.
— Я хочу, чтобы ты пообещал мне никогда слышишь, никогда и никому не говорить о том мире! Ты не придешь туда, не устроишь войну и…
— Радость моя, я ведь даже не знаю толком, что такое — война!
— Мужчины каким-то непостижимым образом всегда это знают. Если пообещаешь, я скажу тебе что-то действительно важное.
Серый осторожно коснулся губами моих губ и тихо сказал:
— Обещаю.
Я улыбнулась и встала
— Хороша
Он дернул меня за руку, не слишком нежно усаживая обратно.
— А где же новость? Я снова улыбнулась.
— Ты дал слово, помнишь?
— К черту!
— А что такое «черт», Сержик? Он отмахнулся от моего вопроса
— Что ты от меня скрываешь?
— Я жду ребенка.
И пока Серый переваривая мои слова, я подумала о том, чего действительно ему не сказала.
Я не сказала что могу пройти через прозрачную стену, построенную теми… Могу я, а значит, смогут и мои дети. И однажды я покажу им наш мир.