— В такую погоду в лес ходят только идиоты, — пробормотала я вместо приветствия.
Лера рассмеялась. В глазах, рыжих, как пламя, блеснули задорные искорки.
— Дина, но ведь мошкары на болотах не бывает только в дождь.
Мошка, мелкая, въедливая, невероятно кусачая, была нашим общим бедствием.
— Твоя правда, — вздохнула я, спускаясь с крыльца. Дождь усилился, и земля под ногами стала напоминать мерзкий кисель.
— Ну, мы же не за смертью идем!..
— Не знаю, не знаю…
— Вы надолго? — раздался за спиной голос мамы.
— К вечеру вернемся, тетя Нел! — заверила Лера.
— Трупы можно начинать искать с утра, — буркнула я.
— Тьфу-тьфу. — Лера суеверно поплевала через плечо. — Кто же такие вещи перед дорогой говорит?!
Мама протянула мне корзинку. — Утонешь, Дина, домой не приходи.
Мы брели по извилистой, бесконечно длинной деревенской улице. Один конец ее упирался в поле, распаханное под пшеницу (правда, каждый год вид у этой «пшеницы» был какой-то новый…), а другой — в резкий изгиб реки. Вернее сказать, брела я, а Лера бодро шагала, не обращая никакого внимания на мелкий моросящий дождь и грязь под ногами. Я решила не упоминать о том, что с утра уже заходил Серый. Лера не любит ссориться и никогда не поддерживает моих бойцовских устремлений.
— Кто еще пойдет? — спросила я. Честно говоря, мне было все равно.
— Эдик и Машка. Мы не стали собирать толпу.
— Какое счастье, — ехидно заметила я.
— Диночка, ну почему ты такая недовольная? — Лера весело взглянула на меня, словно обожгла глазами.
— Не выспалась. Надеюсь, Эдик не до второго Взрыва одеваться будет.
— Не ворчи. Вон они, у калитки.
Знаете загадку: «Зимой и летом одним цветом?» Это Про Эдика. Кто-кто, а он всегда выглядит одинаково. В смысле, одинаково здорово. Высокий, худой, очень розовенький и очень чистенький. Это одна из его замечательных способностей — уметь отводить от себя любую грязь. Машка, сестра Эдика, в потрепанных штанах, отцовских болотных сапогах и куртке с закатанными до локтей рукавами, рядом с ним выглядела замарашкой. Впрочем, в пятнадцать лет тебя не испортит даже мешок из-под картошки.
— Утро доброе, Дина, — приветливо кивнул Эдик. — Не думал, что ты пойдешь…
— Я тоже не думала.
— Дина не в настроении, — пояснила Лера. При мне они всегда говорили вслух. Правило хорошего тона — пользоваться в обществе только тем языком, который понятен окружающим. А телепатия — это тоже своего рода чужой язык. Для меня он недоступен. Я только иногда могу угадывать чужое настроение или мысли.
— Пошагали? — нетерпеливо спросила Машка. Эдик подхватил висевший на заборе мешок, вклинился между мной и Лерой, и мы двинулись по направлению к пшеничному полю. На оставшемся пути нам встретилось чуть ли не полдеревни. Интересно, чего ради они на улицу лезут в такую погоду? Впрочем, похоже, дождь раздражал только меня одну.
— В обход или через танк? — спросила Машка, когда за нами захлопнулись ворота деревенской ограды.
— В обход — сказала я. — Там чище.
— Через танк, — сказал Эдик. — Так короче.
— Демократией у нас и не пахнет, — съязвила я, но спорить с Эдиком не стала.
— А что такое «демократия»? — спросила Маша. Вот любопытный ребенок! Откуда я знаю?! Так всегда говорит мама, когда возвращается с общинного схода.
Эдик фыркнул.
— Не обращай внимания, сестренка. Наша Дина иногда бывает слишком умной.
— Чаще книжки читать надо (на кой в деревне целую библиотеку держат?) и на уроки ходить, — огрызнулась я, с громким хлюпом вытаскивая ногу из грязи.
Нормально учились мы всего один год, еще до смерти моей бабушки. Зазубрили алфавит и таблицу умножения, задачки какие-то по математике решали. Только, кроме меня, никто в этом необходимости не видел. Вот и забросили потихоньку школу.
Переругиваясь, мы добрели до танка. Он гордо возвышался посреди поля, как памятник безвозвратно ушедшему прошлому. В свое время наши мужики вынуждены были отказаться от мысли перетащить его к краю поля, и с тех пор вокруг этого чудовища ежегодно колосилась пшеница. Потрясающее сочетание.
— Эй, стоп, а этот что здесь делает? — Я ткнула пальцем в восседавшую на башне танка до боли знакомую фигуру.
Как он сказал? Надежда дышит до последнего? Лично у моей начались предсмертные судороги.
— Спускайся, Серый, — махнул рукой Эдик.
— Диночка, дружочек, ты невежлива, — заметил он, мягким кошачьим движением спрыгивая вниз.
— А тебя никто не спрашивает! — Я повернулась к Лере. — Могла бы и предупредить, подружка!
Та виновато вздохнула.
— Дина, ты же знаешь, что он тебя никуда одну не отпускает…
Это-то я, к сожалению, знала очень хорошо.
— Я возвращаюсь!
Эдик хмыкнул.
— Как знаешь, — равнодушно сказал Серый. И, помолчав, веско добавил: — Останешься без ягоды, вот и все.
Он был прав, как всегда. Моя надежда дрыгнула левой ногой и издохла, предоставив мне одной получать сомнительное удовольствие от выбора дальнейших действий. Я раздраженно передернула плечами и решительно зашагала вперед. Серый догнал меня, улыбнулся.
— Ты разумна, Диночка.
Самый крутой его комплимент.
— Я это уже слышала, и не однажды, Сержик.
Грязь под ногами, именуемая полем, наконец-то закончилась. Начинался лес. Почва стала привычно упругой. Серж теперь шел впереди. Я давно заметила, с какой легкостью наши сверстники уступают ему лидерство. Он прокладывал дорогу сквозь бурые заросли папоротника и крапивы. За ним гуськом, стараясь не отстать, тянулись я, Машка, Лера, Эдик. Дождь здесь почти не чувствовался. Я смотрела в спину своему будущему мужу и придумывала планы мщения, один чудеснее другого. Я занималась этим все последние восемнадцать лет нашего знакомства. По сути, в его обществе мне только это и оставалось. Я абсолютно точно знала, что ни один из них не решусь осуществить. В гневе Серый бывает страшен. Я имела счастливую возможность узнать это из первых рук. Счастливую, потому что в тот момент в центре его внимания находилась не я.
Постепенно деревья вокруг начинали редеть.
— Осторожнее, — бросил Серж, не оборачиваясь. — Болота…
Без него мы бы, конечно, этого не поняли.
Появились и быстро закончились заросли молодых, и потому чрезвычайно болтливых, дубков: за какие-нибудь четверть часа мы успели выслушать все лесные новости и сплетни. Мама утверждает, что деревья на самом деле должны быть другими — молчаливыми, с высокими стволами и ветвями, усыпанными какими-то «зелеными листочками». Не знаю, не видела. Ни того, ни другого. У нас такое не растет. Да оно и к лучшему — тут своих проблем выше макушки, не хватало еще с «листочками» разбираться.
Ноги стали увязать по щиколотку. Я старалась наступать только на следы Серого, потому что болота — не шутка и неизвестно, кто в этой трясине водится. Оттяпает полноги, и дело с концом. Естественно, стоило подобной мысли забрести мне в голову, как за спиной раздался возглас Машки:
— Ой! Ой-ой-ой!
Мы с Серым развернулись, почти одновременно. Машка замерла в двух-трех шагах от меня в странной позе, наклонив голову и нетерпеливо шаря руками за спиной.
— Что случилось? — подскочил замыкавший наш маленький отряд Эдик.
— Не знаю, то ли укусил кто, то ли просто кольнуло, — словно оправдываясь, объясняла Машка.
— Зачем же так орать? — заметила я немного раздраженней, чем хотела.
— Так больно же…
— Идти можешь? — спросил Серый.