— Конечно уйдете, — неумолимо продолжал Басалаев. — Таким, как вы, нельзя доверять ни на минуту.
Мне стало жалко Ершову. Ведь в конце концов могли быть тысячи причин недостачи, о которых Ершова возможно и не знала. Тем более, что директором она работала всего три месяца. Я как бы невзначай приложил руку к своему лбу. Наконец Басалаев взглянул на меня и, заметив мой жест, нахмурил свои мохнатые брови.
— Вот что, Ершова, — сказал он после небольшой паузы. — Вы утверждаете, что ни копейки себе не брали?
— Не брала.
— А ваши работники, продавцы, заведующие отделами?
— Я ничего за ними не замечала.
— Может быть, вас на базе обманули?
— Нет, я внимательно принимала товар.
— В отчетах ошибки быть не может?
— Не может.
— Краж из магазина не было?
— Не было.
— Так отчего же тогда у вас образовалась недостача?
— Не знаю. Я же говорила вам, что не знаю, — ответила Ершова и заплакала.
Несколько дней работы — и тоненькое дело о недостаче в магазине заметно распухло. Но никакого просвета не намечалось. Приказом по торгу Ершову отстранили от работы. Три дня передавали магазин. И при передаче недостача возросла еще на пятьсот семь рублей.
Басалаев ходил мрачный, работал с утра до вечера. Несколько раз он допрашивал Ершову, и она всё тем же тихим голосом отвечала одно и то же:
— Не знаю... объяснить не могу... не знаю.
После ее ухода Басалаев давал волю своим чувствам.
— Полевой цветочек... в тихом омуте черти водятся, — раздраженно говорил он. — Хуже нет таких дел: все вроде честные, а денежки как ветром сдуло...
Подполковник Огородников почти ежедневно интересовался нашими делами. При этом он не скупился на критику, и иногда от его едких замечаний краснели опытные работники. Но важно было другое. После такой беседы факты, установленные при расследовании, приобретали какую-то особую значимость и становилось ясно, что нужно делать.
Единственное, чего не выносил Огородников, это когда работник не твердо знал обстоятельства дела. Тогда подполковник снимал очки и устраивал такой разнос, что провинившийся оперативник без команды поднимался со стула и стоя выслушивал неприятные, но вместе с тем справедливые слова. А память у нашего начальника была исключительной, и если он хоть раз прочитал какое-нибудь дело, то помнил всё до мельчайших подробностей не хуже работника, ежедневно перелистывающего его страницы.
— Ну как у вас с десятым магазином? — спросил он однажды Басалаева, зайдя в наш кабинет.
— Плохо, товарищ подполковник, — ответил лейтенант, — очень плохо. Работаю, а результатов нет. Не могу установить, отчего у этой Ершовой образовалась недостача. Никак ее не изобличить...
— Говорите изобличить, — медленно произнес Огородников. — Но изобличать нужно виновных, а вы еще пока не знаете, отчего в магазине недостача. Прошли те времена, когда только изобличали, не думая, виноват человек или нет. Вы знаете, чем это кончилось... Я хочу, чтобы вы не забывали, что сказано в законе: расследование должно проводиться так, чтобы ни один невиновный не был привлечен к ответственности и осужден. Ни один! Да что я вам лекции читаю, — вдруг усмехнулся он. — Вы ведь народ образованный, у каждого вуз за плечами...
Огородников попросил у Басалаева дело и познакомился с новыми не известными ему материалами.
— Ну что ж, — наконец начал он, — подведем некоторые итоги. При инвентаризации на 28 февраля в магазине установлена недостача в размере двести десять рублей, которую завмаг Ершова погасила. 12 марта при ревизии недосчитались семисот тридцати шести рублей. При передаче магазина 21 марта недостача увеличилась еще на пятьсот семь рублей. Следовательно, всего исчезло денег и товаров на сумму тысяча четыреста пятьдесят три рубля. Поскольку ревизии проводились тщательно, счетная ошибка исключается. Этим цифрам можно верить. Таким образом, из магазина всё время изымаются товарно-материальные ценности. Как вы думаете, будет Ершова воровать, если над нею нависла угроза привлечения к уголовной ответственности?
— Не должна бы, — сказал Басалаев.
— Значит, тут, по всей видимости, замешан кто-то другой.
— Продавцов я изучил всех наперечет, Владимир Иванович. Общественный контроль от часового завода за последнее время никаких нарушений правил торговли ни по магазину, ни по отделам не отмечал. Вы знаете, я и сам раньше считал, что Ершова ни при чем...
— Может быть, воруют у нее?
— О каких же кражах можно говорить, если у магазина в ночное время сторож? Контрольки на замках всегда в порядке, заведующая о кражах не заявляет.