Если предположить самое худшее — поджог, то преступника, очевидно, надо искать среди тех, кому это было выгодно. Ведь никто не будет совершать преступление просто так, без каких-либо мотивов.
Завмаг Попова? Может быть, она подожгла магазин, чтобы скрыть недостачу? Но любое предположение должно иметь некоторые основания. А в деле официальная справка — за время работы Поповой ни недостач, ни излишков в магазине № 17 не было.
Я снова читаю ее показания. Кажется всё предельно ясно: закрыла магазин, села в автобус, приехала в Каменск, поужинала, потом сходила в кино. Позвольте! В какое кино? На какой сеанс? Какую картину показывали? В протоколе об этом ни слова.
Вам кажется, что это не существенно, мелочь? Но в нашем деле нет мелочей. А если вместо кино Попова вернулась в Дедово и, воспользовавшись тем, что сторожа не оказалось на месте, подожгла магазин? Разве так не может быть?..
Попова вошла в кабинет твердой мужской походкой. По какому делу ее вызывают? О пожаре? На полном лице удивление: ведь она, кажется, уже допрошена. И не один раз. Зачем же ее опять таскают на допросы?
Наконец она начала отвечать.
— Вечером 21 марта вы были в кино?
— Да.
— Вы были одни?
— Нет.
— С кем вы были в кино?
— С мужчиной.
— Кто он, как его фамилия?
— Не знаю, познакомилась с ним в автобусе.
— Может быть, вы знаете его имя?
— Раньше знала, теперь забыла.
— Вы потом встречались с этим человеком?
— Нет.
— Какую картину вы тогда смотрели?
— Не помню.
Мне казалось, что после каждого ответа Попова с удовлетворением говорила про себя: «Ну что? Получил? Попробуй, проверь такие показания!»
— А что вы можете сказать о стороже Никифоровой и о ее сыне Петре?
— Ничего, люди как люди.
«Неприятная женщина, — подумал я, — и ведет себя прямо вызывающе. Почему?»
Я взглянул на Попову, как бы ища ответа на этот вопрос, и обомлел: она скорчилась на стуле и ее сведенное гримасой лицо отражало такую боль, что я мигом вскочил.
— Что с вами? Вам плохо?
— Ничего, — прошептала она, прижимая руки к животу, — сейчас пройдет. Язва мучает: как понервничаю, так сразу приступ. Дайте мне, пожалуйста, воды.
Попова выпила порошок, и ей стало легче. Теперь она держалась спокойнее, и первое неприятное впечатление о ней немного сгладилось.
— Вы, наверное, думаете — вот толстая баба отъелась на казенных хлебах, наверняка ворует, — неожиданно сказала она. — А ведь не от хорошей жизни полнота эта. Подумайте сами — целый день на ногах, толком не поешь — кусочек того схватишь, кусочек другого. Сейчас-то ничего — в перерыв домой сходить можно, пообедаешь как человек. А в Дедове даже столовой нет, так с утра и до вечера — без горячего. Из-за этого и язву получила. Где мне расписаться?
Попова ушла.
«Теперь надо поехать в Дедово, — решил я. — Если и там будут такие же «блестящие» результаты, то на этой командировке можно поставить точку».
Я зашел к начальнику Каменской милиции и поделился своими планами.
— В Дедове работает участковый уполномоченный Бугаенко, — сказал он, — тот наверняка Никифоровых знает. Может быть, дать машину? Тут дорога хорошая — за полчаса доберетесь...
Дорога в Дедово была очень красива. Я сидел рядом с шофёром и любовался яркими красками осеннего леса, прорезанного черной полосой асфальта. Шины милицейской «Победы» мягко шуршали, сзади машины поднимался шлейф опавших листьев. За каждым поворотом открывался такой замечательный вид, что я забыл и о Дедове, и о пожаре, и о Никифоровой. Но вот еще один поворот, и перед моими глазами сразу открылась вся деревня. Шофёр поехал медленнее. Курицы, отчаянно размахивая крыльями, понеслись во все стороны. Вот и небольшой домик участкового уполномоченного.
Мне понравилось, что Бугаенко, приветливо поздоровавшись со мной, тем не менее попросил документы и прочитал мое удостоверение. Потом мы сели за стол, покрытый чистой льняной скатертью.
Участковый говорил не торопясь, словно взвешивал каждое слово:
— Никифоровы — скрытные люди. Родных у них нет. Петр раньше судился. За кражу. Вернулся год назад. Работает без замечаний. Пьет мало. Мать его после пожара уволилась. Живут неплохо, корову по весне купили, крышу железом покрыли.
— Вы не знаете — Петр был в деревне, когда магазин горел?
— Говорят, вечером куда-то уезжал, и вернулся уже ночью.
— Кто говорит?
— Люди. Точнее пацаны. Школьники, — поправился он. — Понимаете, у насоса порвался ремень вентилятора. Ну, пожарники и послали ребятишек к колхозному шофёру — нет ли у него запасного ремня. Те — в гараж, а он на замке. Стучались в дом к Никифоровым — никто не ответил. Я потом Петра спрашивал: «Где ты был?» Говорит, спал дома. Утром же люди слышали, как машина подъехала к гаражу. Я об этом докладывал начальству...