В комнату вошла мать с двумя мисками. В одной были соленые огурцы, а в другой - картошка "в мундирах".
- Чего не угощаешь приятеля, Володя?
- Спешит он.
- Ничего, ничего, успеет. Кушайте, Коля.
Она поставила на стол тарелки, миски, нарезала хлеб.
- За чекушкой сходить?
Колька ухмыльнулся и вытащил из кармана поллитра водки.
- Выпьем ппо маленькой.
- Выпьем. Значит, говоришь, одна дорожка?
Колька удивленно на него посмотрел: он ничего подобного не говорил...
Теперь Рыжий почти каждый вечер приходил к Сысоевым. Он участливо расспрашивал про дела, сочувственно ругал работников отдела кадров, а потом ставил на стол бутылку.
Пили много.
Мать со страхом наблюдала за хмельным сыном. "Отец! Вылитый отец! Поскорей бы уж приезжал Николай Ахметович, поскорей бы. Может, тогда все образуется. Помоги, господи!"
Но Нуриманов не приезжал. На работу Владимира по-прежнему не брали. От ежедневного пьянства под глазами сына набрякли мешки. Суровый и чужой стал, не подступишься.
* * *
"Дело по обвинению Сысоева"... Анна Ивановна прошлась по кабинету. "Сысоев, Сысоев... Такая знакомая фамилия. Ну да, ведь это сын того самого Сысоева. Вот и инициалы совпадают".
Она нашла в деле обвинительное заключение. В глаза бросилась фраза: "В течение трех месяцев Сысоев безуспешно пытался устроиться на работу".
Постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о привлечении в качестве обвиняемого, протоколы допросов и письмо, адресованное матери:
"Дорогая мамочка! Пишет тебе твой сын Володя. Пишу из исправительно-трудовой колонии. Но ты не расстраивайся. Был вором, но больше не буду. С воровской жизнью покончено. Не думай, что я без специальности. Я столяр. Здесь научили. Пиши мне письма прямо сюда. Поклонись от меня Николаю Ахметовичу и всем знакомым. Как живешь? Нужны ли деньги? Я уже начал зарабатывать, но вот не знаю, можно ли пересылать деньги домой или нет. Спрошу у начальства. Ребята здесь есть неплохие. Тоже бывшие воры. А некоторые и сейчас еще воры. Но многие, как и я, тоже уже всякие разные специальности имеют. Обо мне не плачь и не беспокойся. Целую тебя много раз. Володя".
Да, заседателей с этим делом нужно будет познакомить заранее.
В КПЗ - камере предварительного заключения Владимир сидел вторую неделю.
* * *
Милиционеры относились к Сысоеву хорошо: смирный, распорядка не нарушает.
Принося обед, один из дежурных, светловолосый и медлительный Семенов, обычно присаживался к нему на нары, свертывал козью ножку и в знак своего благоволения протягивал кисет с махоркой.
- Закуривай, парень. И чего ты влез в это дело - не пойму. Специальность получил, женился бы, работал... А то пьяного обирать с дружком надумал. Дружок-то скрылся?
- Скрылся.
- Ну вот, а ты в тюрьму пойдешь. Чего хорошего?
- Везде люди, - заученно и вяло отвечал Владимир.
- Оно конечно. Только какие люди! Вот в чем вопрос. Мать есть?
- Есть.
- Та самая старушка, что передачи носит?
- Она.
- Вот видишь как. И тебе кисло, и мать слезы льет. Вторая судимость. Рецидив.
Эти разговоры уже не волновали Владимира. Самое страшное осталось позади. Оно пришло в ту минуту, когда он решил про себя: к честной жизни возврата нет. Судьба.
Потом к Сысоеву пришел адвокат, длинный худой старик.
- Ну, что скажете, молодой человек?
- Ничего не скажу. Никакой защиты мне не надо.
- Как же так? Матушка ваша просила меня дело вести. Я за него взялся, надеюсь облегчить вашу участь, а вы отказываетесь.
Владимир рассеянно думал: "Вот адвоката наняла. А к чему? Теперь откажешься - казниться будет..."
- Так как решим, молодой человек?
- Ладно, защищайте. Только рассказывать мне не о чем. Все в деле записано.
Через десять дней после этой беседы состоялся суд. В маленьком зале судебного заседания народу было много. Когда по проходу вели Сысоева, он ощущал на себе десятки любопытных взглядов. На одной из скамей увидел Коспянского и Матвеева. Свидетели будут.
Сел, отвернулся к окну.
- Вова!
Сысоев досадливо поморщился: мать. Плачет и сует какой-то кулек.
- Ты бы, мамаша, ушла отсюда.
- Да как же я уйду, Вовочка? И Николай Ахметович тут...
- Вот вместе и уходите. Нечего вам здесь делать. Передачу можешь и после суда принести. Осудят - и свидание судья даст. Всегда так. Уйди, мать, и так тошно.
Всхлипывая, отошла, а в зале, наверное, осталась.
- Ты чего с матерью так разговариваешь? - неодобрительно сказал один из конвойных. - Не на гулянку провожает...
- Ты, сержант, помалкивай, не твое дело!
Суд решил начать судебное следствие с допроса Сысоева.
- Встаньте, подсудимый!
Встал, нехотя начал рассказывать:
- Ну, выпили мы с Рыжим...
- Кто это "Рыжий"?
- Николай Сухотин. Выпили с ним, значит, а потом пошли гулять. Видим, пьяный возле клуба сидит. Спрашиваем: "Выпить хочешь?" "Хочу", - говорит. Ну и пошли все вместе с закусочную. Там еще выпили, а потом его обобрали. Вот и все.
Допросив подробно подсудимого, Анна Ивановна обратилась к адвокату:
- У защиты вопросы будут?
- Да, разумеется - приподнялся тот из-за стола.
- Прошу.
- Скажите, пожалуйста, подсудимый, по чьей инициативе было произведено изъятие у нетрезвого гражданина денег и часов? По-видимому, по инициативе Сухотина, как более старшего и опытного?
- Товарищ адвокат!
- Виноват, виноват, - снова приподнялся тот из-за стола.
- Это, значит, кто первый обокрасть предложил?
- Вот именно: кто первый?
- Не помню. Пьян был. Оба, наверное, и решили...
Адвокат ответом остался недоволен.
- Не помните. Так, так... А вы были сильно пьяны?
- Порядочно.
- Настолько сильно, что не осознавали, - что делаете?
- Почему не осознавал? Осознавал.
- Сколько же вы лично употребили спиртного?
- Граммов пятьсот-шестьсот.
- И осознавали? Сомнительно... А как у вас обстояло дело с материальным положением?
- Чего?
- Вы нуждались в деньгах?
- Да.
- Так. Печально, очень печально. А почему вы не работали?
- Не хотелось.
- Вы, по-видимому, были больны?
- Нет, был здоров как бык, - резко ответил Сысоев, которого все более и более раздражали вопросы адвоката.
"Неправильную линию защиты избрал адвокат", - подумала Степанова.