Похоронив жену, Павел словно озверел, обезумел. Стал просто неимоверно крутым, злым и жестоким. Он очень тосковал по жене, и ничего ему не помогало, не облегчало его страдания. Не то, что врач, принимающий роды у его жены, сгорел в своём дачном домике, а анестезиолог утонул на рыбалке, а главный врач больницы, взявший у него деньги и погубивший его жену, умер от инфаркта.
Павел переехал в Москву и, всё ещё захлебываясь от злости, начал завоёвывать столицу, и через десять лет завоевал – в тридцать пять стал почти хозяином города. А в сорок пять перешёл на другую сторону баррикад, стал известным банкиром. И вот уже десять лет он уважаемый бизнесмен. За эти тридцать лет, что прошли со дня смерти Тани, его горячо любимой жены, он только официально был женат восемь раз, а сколько неофициально – не мог вспомнить. У него только от официальных жён родилось десять человек детей, и ещё пять или шесть – от неофициальных, но дети эти все были нежеланными, и от появления их радости не было никакой. Он не мог забыть Таню, свою единственную любовь, а единственный ребёнок, которого он желал – умер.
Павел Павлович лежал в своей роскошной постели, в роскошной комнате, в роскошном доме и делал вид, что спит. Его холуи заглядывали к нему в комнату, видели, что он спит, и уходили. Но он не спал, лежал с закрытыми глазами. Он устал от своей тупой челяди, от их глупых и ненужных вопросов, от их подхалимства и чванства. И рядом с ним нет никого, кроме этих тупых ослов. Ни одного близкого человека, который бы его любил. Нет, не любил, хотя бы жалел, искренне жалел. Денег у него несколько миллиардов, не рублей – долларов. И за эти миллиарды нельзя купить здоровье, нельзя купить любовь, даже жалость к себе не купишь.
Шевченко накрылся одеялом с головой, подумал о поездке в Германию, об операции, понял, что боится, боится поездки, боится операции, врачей боится. А потом тихо, очень тихо, тоже боясь, что услышат его холуи, начал выть.
Глава 10
Поздний вечер. Они только, что занимались любовью, и теперь Рома лежал на спине, положив подушку повыше, а Ксюша, приподнявшись на локте, удобно устроившись рядом с ним, водила пальчиком по его лицу, считала его веснушки, хотя он пытался удержать её руку, поцеловать…
Как Рома и предполагал, она ждала его около двери, открыла сразу, он даже не успел позвонить в звонок. Обняла его за шею, прижалась к нему, а он приподнял её, понёс в комнату… и чуть позже, наконец, пожарил ей картошку с луком, которую ей так хотелось отведать. За ужином Ксюша спрашивала, где он был, что делал, но Рома отвечал уклончиво, решил, что не нужно ей ничего знать… А спустя какое-то время заставил себя забыть обо всём неприятном, что произошло с ним сегодня, – этот вечер и эта ночь принадлежат только его женщине…
Ксюша сбилась, бросила считать его веснушки, прижалась щекой к его груди. Он крепко обнял её двумя руками и сказал на ухо:
– Сколько веснушек получилось на этот раз?
– Я сбилась…
– А раньше было сколько?
– Не знаю, ни разу не удалось посчитать до конца. Ты мешаешь!
– Чем же?
– А тем, что ты рядом со мной, ты так близко. У меня в голове от этого мутится…
Рома ещё крепче прижал её к себе и замолчал. Его неприятности вернулись, не удалось от них уйти, укрыться в Ксюшиной квартире, и он стал думать, как ей сказать, что он завтра утром должен уехать, оставить её надолго, на месяц или даже больше. А может быть, навсегда… Но она вдруг спросила:
– Ром, что-то случилось?
– С чего ты взяла?
– Я знаю, что-то случилось. У тебя опять сердце сильно бьётся. И очень сильно.
– Оно всегда так бьётся… Всегда…
– Не обманывай, как будто я не знаю, как всегда бьётся твоё сердце, в нормальном состоянии. Оно сейчас стучит по-другому, намного сильнее. Что произошло? – Она разжала его руки, приподнялась, заглянула ему в глаза и произнесла: – Говори… Немедленно…
– Хорошо. Ксюша, ты только спокойно меня выслушай. Это серьёзно… – он отстранил её от себя, поднялся и сел.