— Не нужно.. — Нежный голосок трепетно отказался от вознаграждения, и я увидел улыбку, легкую, играющую в скромность со мной, милую улыбку, проецирующую маленькие ямочки возле уголков приподнятых губ.
— Это всего лишь поощрение за отнятое у тебя время, — я старался не замечать блеска темных зрачков, переполнявших ее от влюбленности, которая и была фактором той застенчивости, инстинктивно обладающей разумом в ней. — А время бесценно, и мои финансовые утехи — это лишь малая доля всего, что я могу дать тебе взамен упущенного часа твоей жизни..
— Не морочь девушке голову, — Макс, постукивающий пальцами по столу, будто играя на клавишном инструменте, влез в наш диалог. — Ты не видишь, это прекрасное создание тает от твоего лика, как последний снег под весенним солнцем, ей явно не твои деньги нужны..
— Нет, нет, вы.. — Она схватилась за купюру, протянутую мной, в целях скрыть и так всем троим теперь известный порыв. — Я всего лишь хотела спросить… Узнать, есть ли у вас девушка, Ник… Вы… Ты мне нравишься, уже давно..
— Неужели? — Я галантно поднялся перед ней на ноги, чтобы девушке не было так неудобно открывать свои назревшие чувства в присутствии нас — двух негодяев. — Тогда скорее беги домой, отдыхай, а завтра увидимся и обязательно сходим куда-нибудь вместе..
Я поцеловал ее руку, и милое личико совсем покрылось румянцем, таким нетронутым, чистым, что, завидев прекрасную кожу, мне и вправду хотелось поверить своему обещанию о завтрашней встрече. Девушка, порхая природной привлекательностью, убежала из зала и, кинув на меня издали еще один поедающий взгляд, вмиг скрылась за болтающимися на петлях затворами кухни.
— Да уж, чем только ты цепляешь этих юных красавиц, — Макс рассмеялся, немного позабыв о ситуации с непомерным для нас долгом. — А она и вправду хорошая, присмотрись к ней… Пора бы тебе уже найти даму сердца..
— Тебе самому столько, сколько и ей, — я, конечно же, вспомнил про Олю, когда речь зашла о любовных делах; сообщения от нее висели непрочитанными у меня в телефоне уже несколько суток. — Поэтому не лечи меня такими непонятными еще для тебя темами..
— Молчу, молчу, старик, — он снова рассмеялся, так по-мальчишески, энергично, что я видел, как его уставшие от поисков ответов глаза отдыхали в эти короткие минуты, но все же толика безнадежности проскальзывала мимолетной удрученностью в них, и когда звон колокольчика входной двери вновь прозвучал истошным звоном, Макс вмиг сделался серьёзным, возвращаясь сознанием в тело взрослого мужа. — Мы закрыты.
Но высокий, черноволосый парень, никак не заметив препятствия в словосочетание, высказанном Максом, продолжал двигаться к нам твердым шагом, в себе уверенного человека. Без объяснения своего визита бледный паренек, на вид чуть больше двадцати лет, сел за наш столик, а точнее свалился на стул и уставился на Макса. Спустя какое-то время уязвимое для нас молчание было прервано мной, и я тоже водрузился на стул, ровно между Максом и неизвестным.
— Если Буров хочет нас запугать, — мне пришлось достать пистолет Макарова и грузно положить его на поверхность стола. — То это никак поспособствовать возвращению долга не сможет.
— Дэнис Уильямс, — наглец протянул мне свою руку, жилистую и могучую, что я памятно усвоил, когда он крепко сжал мою ладонь, а потом гость повторил ритуал мужского приветствия с Максом. — Мой визит связан с желанием моих боссов и по совместительству друзей.
Глаза мои чуть не ускользнули внутрь, когда я вспомнил ранее звучные его фамилию и имя, когда понял, кто его прислал, когда осознал, что за один вечер жизнь рушилась под откос, набирая скорость нашего падения с каждой секундой… Мы летели вниз, едва воспарив к слепящему солнцу..
— Джек Ричард Богов и Алекс Рикард Лукаш просят вас явиться по заданному адресу в назначенный час, — он проволок по столу визитку и остановил движение руки в самом центре, а после вскочил, как ошпаренный. — А по поводу Бурова можете забыть, завтра для вас он будет уже не актуален… Доброй ночи, господа..
Многозначительный взгляд этого человека окинул взором зал, и, широким голосом оратора сказав последние слова, он удалился так же скоротечно, как и возрос перед нами. Не помню я первых эмоций Макса из-за пелены на собственных очах: слезы это были или помутнение рассудка, свойственное человеку, уже заведомо приговоренному к смерти, не знаю… Но разум терял контроль над ситуацией, я расплывался в пространстве и следом тонул под гнетом отчаяния, затопившим мою черепную коробку. Не помню, как официантка и повар покинули кафе, оставив нам сцепку ключей, не знаю, что говорил я на прощание этой милой девушке, ютящейся подле меня, не виделись ретроспекцией и минуты того времени, когда мы с Максом остались одни, настолько глубоко мне пришлось погрузиться в свое душевное отражение, примеряясь в этой толчее отчаяния с неизбежным ощущением, созревшей наконец под летним солнцем, смерти..