Но бравада моя длилась всего пару секунд, и, высвободив руку, Майер остудил меня своим коротким ударом в солнечное сплетение. Я согнулся пополам от такого удовольствия, на несколько минут теряя дыхательное свойство лёгких, напрочь сбитых таким проворным ходом соперника..
— Вот в чем проблема русских, — Майер положил свою ладонь мне на затылок и приподнял мою голову к своему строгому, ни капли не растерявшемуся взгляду. — Страна у вас огромная, а личного пространства в приоритете нет и в помине… Это называется парадокс… А если хочешь задать вопрос или поднять тему на обсуждение, можно просто сказать, а не бросаться на меня, нарушая границы дозволенного..
— Вы — бешеные маньяки, — издал я ему свою точку зрения, при этом хватаясь маленькими глотками за кислород с оскалившимися сомкнутыми зубами наружу. — Сорвавшиеся с цепей чудища..
— Я к смерти армянина отношения не имею, — Майер отпустил мою голову и двинулся дальше, договаривая свое слово спиной. — А если мои боссы решили его убрать, то значит, так было нужно.
Поток человеческой массы, дождавшись окончания моего с Майером короткого разговора, двинулся на посадку дальше, как ни в чем не бывало, огибая меня своим проточным ходом, будто речная вода. Люди эти были совершенно разномастными по лицам, по стилю одежды, разнообразны были и габариты их тел… Мимо моих беснующихся глаз от горечи скорого поражения и полной несправедливости проходили как высокие молодцы с вытянутыми нордическими чертами лиц, опрятно одетые в деловую классику, так и обычные, круглолицые юноши, облаченные в спортивный стиль одеяния. Здесь настолько все было отлично и не похоже друг на друга, что воображение мое разыгралось, и я представлял, как все эти различные этнические группировки собирались Боговым и Лукашем по всей Европе… Носы картошкой, кривые и квадратные подбородки, прямоугольные скулы, острые челюсти, лопоухие уши и ещё многое подобное бросалось моему взору, превращаясь в антропологический калейдоскоп сынов старого света… Пока в самом конце, когда масса уже начинала кончаться, не появились родные и до боли знакомые мины моих друзей, чье присутствие способствовало выдворению меня из положения ступора..
— Что ты здесь делаешь?! — Ошарашенный мой тон обратился к тетушке Макса, которая двигалась внутрь самолета в компании своего племянника, Игоря, Лехи и Серого.
— Лечу с вами, дорогой, — ее нежные пальцы прикоснулись к моей шее, а губы сладостно притянулись к щеке, удерживая свой поцелуй до неприличия долго. — Ты против?
— Если мы все улетим, — Макс поздоровался со мной за руку, безапелляционно объясняя присутствие единственной дамы на этом воздушном судне. — И оставим ее без присмотра, то возвращаться нам уже точно будет некуда..
— Но это не выход, — я всецело запротестовал, когда Лена отошла от нас в поисках свободных мест. — Мы все-таки не на курорт летим.
— Она моя забота, не нагнетай, — Макс выставил ладонь вперед, приглашая меня в путь, при этом добавляя изъяснения. — Я не хочу вернуться в Москву, где рьяная шопоголичка в мое отсутствие набрала кучу кредитов и продала всю нашу недвижимость… Вот свершим дело, Ник, и я сразу отправлю её в Лондон к сестре.
— Давно пора, — согласился я и, чуть подумав, негромко добавил. — Может, и нам стоит сменить регион..
Ничего мне он не ответил тогда словом, только лишь сжал губы в себя, как бы улыбаясь для меня изнутри, и обозримо окинул настороженным взглядом всех присутствующих, уже расселившихся по своим пассажирским позициям. После же мы сфокусировали зрение на заведомо занятых для нас заботливой Леной местах и, бегло узрев логотипы компании на спинках кресел, где были выведены эстетичные для делового образа названия “MarsCorp”, наконец сели, сосредоточенно наблюдая, как и все новички в первый раз, закрытие нижнего грузового отсека тучного лайнера… Выслушав вскоре краткое обращение командира самолета, воздушная машина перевелась в движение, и шасси, набирая скорость, заскользили по взлетно-посадочной полосе. Безусловно, при отрыве от земли такого аппарата, как огромный грузовой самолет, весящий более двухсот тонн, нас сильно потрепало и не на шутку потрясло, но, набрав скорость и высоту, полет выровнялся, став достаточно комфортным для сна, который лично для меня был невозможным, ведь прикрепленные кресла стояли спинками к борту и никак не откидывались. Не помню, смог ли я уснуть тогда полностью, так как время от времени все же понемногу дремал и резко просыпался, каждый раз невзначай посматривая в другой конец самолета, где находился служивый Майер, неизменно изучающий какую-то сводку в лежавшей у него в руках синей папке. Никак я не мог оставить думы о смерти Нурика, и даже в тяжелых грезах коротких сновидений не легкая кончина этого человека падала на мои мысли леденящей душу лавиной, скатывающейся раз за разом с высоких гор совести. Также я частенько вглядывался в лица людей, сидевших напротив меня, по правую сторону борта, осознавая, что кто-то из них, возможно, мог быть убийцей несчастного армянина. От этого отвращения, испытанного ко всем им поголовно, мне хотелось вывернуть наизнанку кишечник, но дрема вновь накатывала на мой уставший рассудок, и я погружался в скоротечное царство морфея, без остановки, по кругу повторяя этот процесс… Казалось бы, бесконечно это все продолжалось, и вероятно, если бы мы летели еще дальше назначенного места, то я бы верно сошел с ума. Но по прошествии шести часов пути Макс Майер неожиданно поднялся со своего места и подошёл к нам, расталкивая крепко спящего Кота и, конечно, меня, находившегося в каком-то абстрактном помрачении неоклемавшегося разума..