С такими мыслями, весь зажатый и перекошенный из-за затекших мышц, я возвратился из сна, тяжело потягиваясь руками ввысь после увиденных грез на ужасно неудобном кресле. Вернувшись в реальность, первым делом я пришел к пониманию, что мы уже не в состоянии полета, а мертвой точкой стоим на земле и, подтверждая вывод своих ощущений, заглянул в иллюминатор, прозрачность которого передала мне картинку замершего аэропорта, опустевшего полностью из-за введенного карантина. Его спящее в темноте здание зловещим силуэтом взирало на меня в ответ, а его едва освещенная, короткая и единственная полоса приглашала ступить на ее поверхность, мокрую от мороси октябрьских дней..
Средний месяц осени прощался с нами этим последним утром, невероятно красивой зорькой, восстающей с той стороны, откуда вели мы свой путь… Сквозь серые тучи на горизонте, вдали, там, за мраком спящего здания, где раскинулись километры русских полей, солнечный свет приветствовал нас своими первыми бликами, разукрашивая тьму облаков в багровый оттенок, превращая всю их воздушность в плывущие по небесам паруса, развевающиеся с каждым мгновением по ветру все сильнее и больше… Такой великолепный вид приветствовал меня на родине в первые минуты, когда я уже выбрался на влажный асфальт и озяб от осенней хандры. Она, романтичное детище этого времени года, холодная и печальная принцесса своей матери осени, в ее власти пробирать тело человека серой унылостью лишь в один миг, сводя суставы и мышцы тоской, меланхоличной тревогой после сладкого, спелого, поджарого лета. В ее повелении также предвещать нам грядущие снег и морозы, где с ними в атмосфере будет витать торжество магии, детской сказки, наполненной белой и чистой зимой, чьи отпрыски метели и вьюги своим ледяным колдовством вновь позволят зарядиться энергией нашим сердцам, прогоняя лиричность души и исцеляя озноб неподвластного, еще сопротивляющегося разума..
— Что там? — Напугала меня проснувшаяся Лена.
— Рассвет.. — Прошептал я, сраженный столь великолепным видом и, совсем не желая отворачиваться от расцветающего горизонта, вывернул голову к ее не менее прекрасному лицу, которое тревожно смотрело в противоположную сторону, едва выглядывая из открытого мной заднего отсека самолета.
— Ник.. — Обескураженно прошептала она, и я повернул глазами с интересом туда, где взор ее неизменно нашел что-то пугающее. — Кто-то едет..
— Несомненно.. — Подтвердил я, подозрительно всматриваясь вдаль, где целая колонна автомобилей объезжала заградительный забор аэропорта. — Буди всех… Сейчас же!
Она мигом скрылась в недра самолёта, после чего один за другим последовали голоса пробуждения экипажа, за которыми волной на неё накатилась куча невнятных вопросов. А затем, услышав ответы, и вовсе все сменилось исторгаемой истерикой, приправленной паникой тел и аккомпанементом топота ног, да таким, что мне представлялось снаружи, будто табун лошадей отошел от сна и буйно приветствовал мир ранним утром.
— Что за черти?! — Спросил Макс, наконец появившись со своими ещё не до конца открывшимися глазами.
— Какая разница?! В любом случае поощрения нам не будет.. — Ответил я, преследуя взором передвижения колонны.
— Богов?! — Возопил Самоха, выбравшийся еще со многими из самолёта.
— Может, люди Марсова?! — Послышалось громкое предположение еще одного писклявого голоса из толпы.
— Ник.. — Макс подошел ко мне ближе и, смотря прямо в мои глаза, уже безысходным взглядом, полным уверенности в нашей фатальности, проговорил внушительно и безапелляционно. — Кто бы это ни был, они едут за оружием… Ты должен сделать так, чтобы они его не получили, пока я буду отвлекать их.. — Голова моя трепетно зашелестела в стороны, отказываясь исполнять его волю, но он ухватился двумя ладонями за мое лицо, останавливая дрожь, в том числе и собственную. — Спрячься под пол, а после того, как они перевернут все на борту, займись топливом и подорви к чертям этот дьявольский груз… Подумай только, сколько жизней мы сбережем, не дав этому оснащению попасть в руки негодяев! Соберись, брат!