Но в какой-то момент мой мозг протрезвел, и лишь только одна мысль проскочила тогда у меня в голове: мой друг Макс все еще был жив. Он по-прежнему стоял спиной к уже убитым товарищам, но уверенность его вся иссякла, а тело, ещё пару минут назад гордое и осанистое, превратилось в мягкую, сгорбленную тушу… Он поник головой вниз и, держа в руке сорванную с шеи серебряную цепь с таким же крестом, зажатым в ладони, молча ждал своей очереди. Буров тогда лишь ухмыльнулся на этот религиозный жест и, приставив к виску моего друга дуло пистолета Стечкина, прогремел на всю пустующую от гражданских лиц округу.
— Бабах! — Сымитировав звук выстрела, он отвел оружие от головы Макса и проговорил то, что останется навсегда с нами, ведь это было, есть и будет нашим проклятием, нашей карой. — А ты думал, я убью тебя? Нееет… Это слишком просто… Посмотри назад, вот твое наказание… Теперь живи с этим.. — Он оскалился перед профильно опущенной головой Макса. — Но ведь ты ещё не все потерял… Твоя сестрёнка же в Лондоне… И там за ней уже пристально следит моя агентура… Поэтому вечером я хочу вернуться сюда и увидеть свой груз, или твоя блондиночка сестрица уйдёт в сексуальное рабство, куда-нибудь, например, в Южную Америку, где в каких-нибудь трущобах ее будут безжалостно эксплуатировать, не давая перерыва, даже на обед… А когда она свихнется окончательно или станет настолько уродливой, что ее никто не будет желать, тогда мы выкинем это одряхлевшее тело перед твоим порогом, чтобы ты, ублюдок, сам лично лицезрел свою вину.. — Буров рывком кобры выхватил цепочку с крестом из ладони Макса и отшвырнул распятие на пару метров в сторону. — Молись лучше дьяволу, он-то всегда бодрствует, в отличие от старика в облаках..
Как только колонна палачей скрылась за дымкой утреннего тумана вдали, я выскочил из самолета на всех парах, будто сошедший с рельс поезд… Спотыкаясь своими непослушными ногами, ловя по наитию неосязаемую для них поверхность, я мчался к трупам, лежащим одним ровным рядом, и вместе с Максом припал к мертвым друзьям, издавая истошные стоны..
Он, весь перепачканный в крови, держал тогда Лену за руку, перевернув ее тело, которое после смертельного выстрела лежало лицом вниз… Он ревел, рыдал крупными каплями слёз, в последний раз обнимая ее уже остывающий вид. Я же тем временем, подсобив ему, еле поднялся с колен и обошёл всех остальных погибших: непоседливого и прозорливого Леху, всегда сурового Серого, добряка Тима, верного своим взглядам Игоря, самого моего старинного друга Артёма, спортивного храбреца Юру, молодого Самоху и его еще более юных ребят… Я прощался с каждым из них по отдельности, с бережным трепетом переворачивая тела мертвецов на спину, а потом, весь вымокший в крови и слезах, орошаемый промозглой моросью, просил о безмолвном прощении… Но не было нам отпущения, и не существует во Вселенной эликсира, дарующего умиротворение, когда тяготит к земле громоздкая вина перед близкими, и нет ни в одном из миров лекарств, способных вновь вернуть к жизни опустошенную душу..
Можете и не спрашивать меня, как вдруг так получилось, что бойцы Богова и Лукаша вскоре оказались перед нами. Я пребывал в состоянии абстракции, общаясь лишь с чувствами собственной горечи, пытаясь пережить всю боль и тяжесть, что адским огнём сжигали душу в груди. Так сильно потрясло меня, что я и не заметил, как рыжий молодец, один из бойцов британцев, очутился передо мной, а позади него уже стоял целый кортеж внедорожников. Этот рыжий паренек приобнял меня своим телом, со всех сторон увешанным мышцами, и, не побрезговав моим истерзанным видом, поведал мне свое молчаливое сочувствие, а после отдал мое еле стоящее на ногах существо в попечение своим товарищам. Меня подхватили под руки и аккуратно, с уважением, препроводили в теплый и сухой салон автомобиля, от чьего комфорта мне стало ещё более дурно, ведь мои друзья навсегда остались здесь, в этом дне, под холодным, мелким дождём..
Меня и Макса отвезли все туда же, на Чеховскую, на ковер к боссам, где нас неожиданно встретили, как героев, на пустующем первом этаже, где еще пару часов назад пульсом бились в танце молодые и веселые москвичи и москвички… Но не мы были героями, мы всего лишь стали той мразью, что испокон веков жертвует ими без конца, без края, ради цели всевышней..
— Макс! — Ангелина подскочила из-за стола, начиная тревожно бежать к измотанному судьбой любовнику. — Макс… Боже… Ты весь в крови… Джек! Помогите ему!
— Вряд ли ему что-то поможет.. — Джек и Алекс также поднялись из-за стола, где все они вместе восседали за завтраком, и помогли усадить Макса на диван, я же тогда скромно прижался к краю стены в темном уголке зала. — Ветер, принесите ему что-нибудь выпить..