— Палка?
— Палка, да не простая. Это палочка-выручалочка. Она подскажет моему сердцу, куда идти. — Она внимательно окинула взглядом лес. — У нас еще есть немного времени. Дай-ка я тебе покажу…
Она поставила палку посереди нарисованного сердечка, придерживая ее одним пальцем. Закрыв глаза, балабола прошептала заклинание:
Выручалка, другом будь,
Подскажи сердечку путь!
— и убрала руку. Палочка-выручалочка упала на землю.
— Но она упала туда же, где лежала!
— Естественно, — согласилась балабола. — Ведь именно туда и ведет меня судьба.
Прутик вскочил и схватил палку.
— А можно, я тоже попробую? — в восторге закричал он.
Балабола покачала головой, ее глаза на стебельках тоже закачались взад-вперед.
— Ты должен сам найти себе палочку. Прутик тотчас же бросился к деревьям. Первое было слишком высоким, второе — слишком крепким. Зато третье оказалось подходящим. Он отломал небольшую ветку, затем оборвал с нее листья и снял кору. Теперь палочка-выручалочка выглядела как нужно.
И тут на него набросился какой-то свирепый черный зверь. Повалив Прутика на землю, зверь подмял мальчика под себя. Очертания его широких плеч вырисовывались в свете фонаря. Желтые глаза блестели. Зверь широко разинул пасть и… внезапно завыл от боли.
— Кряж! — крикнула балабола, второй раз ударив палкой его по носу. — Сколько раз тебе говорить! Только падаль! Сейчас же забирай свою дохлятину и впрягайся в повозку. Мы и так опаздываем!
С большой неохотой чудовище отпустило мальчика. Оно повернулось и, вонзив клыки в дохлого тильдера, потащило его на поляну.
Балабола помогла Прутику встать
— Все цело, — подытожила она, внимательно осмотрев Прутика. Качнув головой, она указала на зверя, напавшего на Прутика. — Существо низшего порядка. Предан хозяину, очень умен. В силе не уступает быку. Всеяден. Более того, кормить его не надо: он сам заботится о своем пропитании. Если б я могла, я бы заставила его питаться только падалью. — Глазные стебельки у балаболы ходили ходуном, когда она смеялась. — Не могу же я допустить, чтобы он поедал моих посетителей! Так дела не ведут!
Вернувшись на поляну, всеяд примостился под колесами кибитки: он рвал зубами остатки тильдятины. Балабола накинула упряжь ему на голову, затянула подпругу и застегнула ремни.
Прутик, не выпуская палочку-выручалочку из рук, стоял около возка.
— Ты что, уезжаешь? — спросил он, глядя, как балабола быстренько забрасывает чурбаки и чайные принадлежности в повозку. — А я подумал…
— Я ждала, пока Кряж поест, — объяснила она, забираясь на переднее сиденье и беря в руки вожжи. — А теперь пора… Меня ждут новые места, новые пациенты…
— А как же я? — спросил Прутик.
— Я всегда путешествую в одиночку, — твердо ответила балабола и, натянув поводья, тронулась в путь.
Прутик, глядя ей вслед, видел, как раскачиваются фонари на дребезжащей повозке. Перед тем как его снова обступила непроглядная тьма, он успел поставить свою палочку-выручалочку в центр нарисованного сердечка. Руки у него дрожали, когда он, закрыв глаза, шепотом произносил заклинание:
Выручалка, другом будь:
Подскажи сердечку путь.
Он убрал руку, удерживающую палочку на месте, и открыл глаза. Палка продолжала стоять.
Прутик попробовал еще раз: руку на палочку, затем заклинание: «Выручалка, другом будь…» Но палочка продолжала стоять как вкопанная.
— Эй! — — окликнул он балаболу. Та оглянулась, высунувшись из-за края повозки. — А почему палочка не падает?
— Понятия не имею, деточка, — ответила она и с этими словами поспешила прочь.
— А еще называет себя знахарем! — сердито пробормотал Прутик, закидывая палку подальше в кусты.
Мерцающий свет фонарей исчез вдали. Прутик повернулся и, спотыкаясь во тьме, побрел в противоположную сторону, проклиная свою невезучесть. Никому нет до него дела. И во всем виноват он сам. Ах, зачем только он сошел с тропы!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ВОЗДУШНЫЕ ПИРАТЫ
Высоко в поднебесье тучи редели. Они кружились, завихряясь вокруг луны, напоминая кишащих личинок. Прутик как зачарованный глядел на небо: там было все в движении, а внизу, на земле, стояла мертвая тишина. Не шевелился ни один листок. В тяжелом, неподвижном воздухе ощущалось приближение грозы.
И вдруг голубовато-белая вспышка озарила небосклон. Прутик начал считать. Когда он досчитал до одиннадцати, над головой оглушительно грянул гром.
Небо опять вспыхнуло, еще ярче, чем прежде, и снова загрохотало. В этот раз Прутик успел досчитать до восьми. Гроза приближалась.
Мальчик побежал. Поскальзываясь, спотыкаясь и падая, он несся по вероломному лесу, то сияющему, как яркий полдень, то черному, как яма. Поднялся ветер: сухой, насыщенный электрическими зарядами. Волосы у мальчика разметались, а жилетка из ежеобраза ощетинилась.
После каждой вспышки у мальчика перед глазами светились огненные зигзаги, а потом тьма становилась еще чернее. Ничего не видя перед собой, Прутик, пошатываясь, шел. Порывистый ветер дул ему в спину. Прямо над его головой в небе опять раздался страшный треск и двузубая огненная вилка разделила небо пополам. Канонадой застрекотал гром: трах-тарарах-тах-тах-тах-тах! Воздух, казалось, дрожал, земля колыхалась. Прутик рухнул вниз, закрыв голову руками.
— Небо падает, — заикаясь, пробормотал он. — Небо падает!
Еще один удар ослепительной молнии, а за ним сразу же неистовое громыхание сотрясло весь лес. И третья вспышка, и четвертая… И все же промежуток между каждыми следующими двумя вспышками становился чуть дольше. Прутик встал с земли: коленки у него дрожали. Лес то вспыхивал, напоминая дикую толпу танцующих скелетов, то погружался в непроглядную тьму, а над головой — все то же грохочущее небо.
Прутик влез на дерево — старое высокое летучее дерево, — чтобы сверху посмотреть, как уходит гроза. Он забирался выше и выше. Холодный ветер обжигал ему лицо и руки. Он примостился на качающейся развилке, чтобы перевести дух. В воздухе пахло дождем, но пока не упало ни капли. Бушевала сухая гроза: небо вспыхивало, били молнии, рокотал гром. Внезапно ветер стих.
Прутик вытер глаза и стряхнул с головы остатки бусинок и бантиков, проведя пальцами по волосам. Украшения разлетелись по воздуху и исчезли во мраке. Мальчик поднял голову, и в небе, на мгновение озарившемся при очередной вспышке, он увидел знакомые очертания. Сердце у него упало.
— Небесный корабль, — прошептал он. Молния погасла, и корабль исчез. Еще один всполох — и корабль снова вырисовался на небе.
— Но теперь он плывет в другую сторону, — сказал себе Прутик.
Новый удар — и небо осветилось ярче прежнего.
— Корабль вращается, — мальчик задохнулся от ужаса, — это смерч!
Корабль крутился вокруг своей оси все быстрее и быстрее. Он вращался так быстро, что у Прутика закружилась голова. Центральный парус тяжело хлопал, такелаж, казалось, вот-вот оторвется. Неуправляемый небесный корабль, засосанный ураганом, беспомощно вертелся в самом центре воздушной воронки.
И вдруг молния, вырвавшись из-за тучи, одним росчерком прочертила зигзаг по небу и с грохотом ударила в борт корабля. Корабль лег набок. Что-то маленькое, круглое и мерцающее, как звезда, выкатилось через край и упало в чащу. Войдя в штопор, корабль тоже устремился вниз.
Прутик замер. Пиратский корабль падал на землю.
Снова стало темно. Прутик нервно грыз ногти, мусолил прядь волос, жевал кончик шейного платка. Лес погрузился во мрак.
— Еще одна молния, — молил Прутик. — Тогда я смогу увидеть, куда…
Тут небо вспыхнуло еще раз, но теперь он увидел только зарницы, уходящие за горизонт. В тусклом свете Прутик сумел рассмотреть три фигуры, напоминавшие летучих мышей, которые парили над падающим кораблем.. К ним присоединились еще две, нет, три… Оттолкнувшись от палубы, они подпрыгивали в воздух, и стихающий ветер уносил их прочь. Воздушные пираты покидали корабль. Последний, восьмой, успел соскочить буквально за секунду до того, как корабль рухнул вниз, прямо на верхушки деревьев.