Боль распространилась в каждую клеточку, впиваясь своими осколками в кожу. Стало так невыносимо, что показалось, словно это ощущение крепко сжимает горло, не давая воздуху поступать в легкие и я судорожно схватилась за шею. Былое окаменение заглохло, на секунду погрузив меня в тишину подвала, такую твердую и непробиваемую даже моим тяжелым дыханием, а потом в ушах зашумело точно так же, как и забурлило внутри. Все кипело, бурлило, обжигало, как горячая вода в закипающем чайнике.
Чувства смешались, эмоций стало слишком много. Я нервно втянула ртом пыльный воздух и... Не выдержала.
«- Джульетта, готовься! - громко воскликнул мужчина, наклоняя стакан с белым порошком к другому, с мутным раствором в нем. На его лице присутствовала веселая улыбка, когда он поправил круглые очки, находящиеся на самом кончике носа и на секунду повернул голову, чтобы взглянуть на дочь.
Девочка, лет пяти, нервно кусала нижнюю губу, сжимая и разжимая кулачки. Топчась на месте, она с замиранием следила за движениями отца, не обращая внимания на то, что маска для плавания на ее лице, совсем неподходящая Джульетте по размеру, уже съехала почти на губы. Белый халат отца свисал с ее маленьких плеч и доставал до самого пола, путаясь в ногах. Короткие, темные волосы девочки были заплетены отцом в неопрятный хвостик на затылке, который она постоянно поправляла от волнения.
- Папа, давай быстрее! - она тихо зашипела сквозь зубы, ведь верила в то, что если будет шуметь, то взрыв, который обещает отец, произойдет незапланированно и взорвет весь подвал вдребезги, а когда мама вернется от бабушки, то обязательно их накажет, запретив папе рассказывать Джульетте сказки о звездах на ночь.
Мужчина, чьи темные волосы находились в ужасном бепорядке, встряхнул головой, усмехаясь. Для своих тридцати лет он выглядел хорошо и молодо. Он все еще был крепким по телосложению, активным, в нем все еще пылала энергия, а карие глаза также горели огоньком и тем любопытством, что было свойственно только Альберто Де Марино.
В последнее время он начал замечать, что в голубом взгляде дочери медленно, но верно начинает сиять то же самое.
- Итак, - прочистив горло, проговорил мужчина, вскидывая голову, - при добавлении в
водный раствор соды хлорной извести, - тихо шептал он, медленно наклоняя пластиковый стакан с хлоркой, из-за чего белый порошок был уже на готовности высыпаться, - происходит бурная реакция с выделением большого количества пены! - в окончании своего объяснения для дочки, он воскликнул последние слова и резко высыпал в стакан с жидкостью хлорную известь, тут же отпрыгивая назад. Джульетта охнула, схватившись за халат отца, стоящего к ней спиной, своими маленькими пальчиками и прижалась к его ноге, с открытым ртом наблюдая за реакцией, которая не заставила себя ждать.
Хлорка попала в водный раствор, не образуя однородного вещества, а всплывая верх. Через несколько секунд она исправила это и в стеклянном стакане забурлила белая жидкость, которая в следующее мгновение резко всплыла вверх, образуя столб пены на считанные миллисекунды, а потом разбрызгалась во все стороны.
Девочка закричала от восторга, хлопая в ладоши, которые скрывались в длинных рукавах большого халата, из-за чего Альберто разразился смехом, вскидывая голову. Джульетта продолжала с удивлением рассматривать пену, стекающую по столу на пол, а ее отец с умилением наблюдать за мимикой дочки, ведь находил столько общего со своими чертами лица в детстве.»
Из груди вырвался всхлип. Громкий, ударяющий по перепонкам. Затем еще один. Болезненный и тяжелый.
А потом началась истерика.
Я закрывала рот ладонями, пытаясь быть тише, но мои рыдания не прекращались, становясь с каждой секундой все хуже и хуже, потому что в голове все еще был его голос. Слезы лились, словно внутри были две бесконечные реки, что нашли возможность выбраться. Соленая жидкость попадала в рот, отчего я чувствовала всю ее горечь. Глаза опухли, покраснели и болели, но больше всего страдало мое сердце.
Мне было так больно, словно я вновь услышала ужасные слова комиссара Еро, будто вновь сидела у двери до четырех утра, дожидаясь отца, но он так и не вернулся. Мне было невыносимо думать об этом, я чувствовала, что на грани.
Он исчез. Пропал.
Мой папа... Папочка... Боже мой...
- Папа... - захрипела я, всхлипывая. Не знаю, что произошло в следующую секунду, но я помню, что сделала несколько шагов вперед, а затем запуталась в длинных пижамных штанах и упала. Голова столкнулась с пыльным полом, отчего я заскулила. Все тело схватила физическая боль, но она никак не могла сравниться с той, что у меня внутри.
Перед глазами все было размыто, а в сознании медленно появлялась маленькая черная точка, растущая с каждой секундой все сильнее и сильнее. Я попыталась сфокусировать взгляд на стене, что виднелась под ножками одной из тумбочек и... Замерла, нахмурившись.
Слезы все так же катились по щекам, обжигая кожу, а что-то черное, глубокое, такое затягивающее, чему я не могла сопротивляться, полностью затащило меня в свои лапы и я потерялась в этой темноте.
Но перед тем, как упасть в обморок, я успела рассмотреть надпись над плинтусом, выведенную аккуратным, его подчерком.