Если им не была важна так учеба, то я заботилась о каждой оценке и любом экзамене. Всем казалось, что я родилась с учебником в руках и у меня были сверхспособности к учебе, но это была чистой воды неправда. Если различные науки давались мне так же легко, как щелчок пальцев, то гуманитарные казались мне сущим ужасом. Я была круглой отличницей, но знания не сыпались мне на голову с небес, поэтому я проводила много времени, ломая голову на учебниками итальянского, истории и английского. У друзей же все было наоборот: химию, физику и математику они не понимали, зато на уроках, не связанных с цифрами, логикой и вычислениями, они были хороши.
И все же, я не была тем человеком, что умеет долго держать на кого-то обиду. Я не умела злиться и пытаться насолить в отместку, поэтому я молча проглотила неприятное ощущение, предвещающее слезы, и через силу усмехнулась, наблюдая за тем, как ребята продолжают смеяться.
- Всем пока! Встретимся в "У Марино", Николь! - бросив это напоследок, я быстро развернулась и поспешила по направлению к дому. Автобус ждать пришлось бы еще минут тридцать, а такого времени у меня не было, поэтому я просто решила пойти домой и сделать этот ненавистный доклад.
Быстро шагая по знакомым улочкам, я думала о разговоре с Николь в школе. О том, как ужасно наши ситуации похожи: у нас обоих есть отцы, но они отдаленны от нас, как Земля от Солнца. Мой папа просто исчез, будто его стерли ластиком, как ненужную запись, а у подруги просто пропало самое понятие отцовства, потому что сеньор Биендель абсолютно его не оправдывал и не доказывал ей, какое это замечательное явление.
Иметь отца.
Заботливого, любящего и дорогого. Такого, всегда называл полным именем "Джульетта Де Марино", смеясь над тем, что имя своему ребенку он придумал от того, что сходил с ума по произведению Шекспира. Такого, который на все научные мероприятия брал дочку, неловко улыбаясь, когда та задавала всем его друзьям тысячу и один вопрос за минуту. Такого, который не допускал даже того, чтобы кто-то смел дернуть короткую косичку девочки с именем главной героини "Джульетты и Ромео". Такого, который учил всему и читал книжки о звездах на ночь.
Такого, каким был мой.
Я сглотнула, вдруг почувствовав, как об нос разбилась холодная капля. Остановившись, я подняла голову, с хмуростью замечая темное небо, затянутое пугающими тучами. Тут же стряхнув плечами в отвращении, я поправила рюкзак на плечах и сорвалась с места, почти бежала.
Я не любила дождь. Просто не понимала, как героини из всех книг считают его красивым и завораживающим. Нет, я находила его отвратительным и мерзким, таким, что, слыша стуки капель по крыше, по коже тут же полз неприятный рой мурашек, а внутри все перекашивало. Я ненавидела его звук, его вид, потому что он был холодным, неприятным и ядовитым, как змей.
Для меня дождь всегда был знаком чего-то нехорошего, предвещал плохое.
В день, когда папа не вернулся с работы шел дождь.
В день, когда мама закрылась в комнате, а я, сидя под дверью, дрожала от каждого ее всхлипа и содрогалась от звуков грома, шел дождь.
Мерзкий, гадкий и тошнотворный.
Больше по душе мне было солнце. Мягкое и согревающее, теплое, приятное. Оно защищало от всех проблем, погружало в свою беззаботность и заставляло внутри порхать умиротворение. Оно умело успокаивать и утешать, обнимать своими теплыми лучами и приятно согревать кожу. Улыбка появлялась на лице невольно, а лежать на горячем песке, наслаждаясь солнцем, хотелось вечно.
К сожалению, то были лишь мои мысли, потому что плечи начал безжалостно бить дождь, ударяя своей тяжелой водой. Это словно были слезы, такие печальные и депрессивные, что я тут же помчалась, стараясь скорее от них спрятаться. Сердце трепещало, испуганно сжимаясь, потому что я знала.
Дождь - это плохо.
В кармане брюк раздалась приятная мелодия и я, перепрыгивая через лужи, вытащила мобильник, экран которого тут же попал под атаку злобного ливня. Еле различив зеленую кнопку приема вызова, я нажала на нее, поднося телефон к уху.
- Джульетта?! - нервно воскликнула мама, а я уже представила, как она сжимает трубку двумя руками. Я прочистила горло, прищуриваясь, ведь из-за пелены дождя почти ничего не было видно.
- Да, мам? - пришлось повышать голос, чтобы Патрисия услышала.
- Где ты? - такой же взволнованный голос заставил мое сердце сжаться из-за чувства вины. Вот уже полгода мне надо отчитываться за каждое мое действие, потому что она боится, что я тоже не вернусь, исчезну, пропаду. Волнение за меня, как я думала, были бессмысленное и я очень сильно беспокоилась о том, чтобы нервы матери были в порядке.
Слух улавил звук сквозь громкую мелодию дождя, бьющую по перепонкам.
Шорох.
За спиной.
Громкий.
Отчетливый.
Пугающий.
Я только открыла рот, чтобы вдохнуть, как затылок почувствовал дикую боль и я не сдержалась от громкого крика.
Удар по ногам.
Боль сломила наповал и я беспомощно свалилась на холодную городскую брусчатку. Отчетливо почувствовав, как висок мучительно столкнулся с плиткой и безумная физическая пытка крепко сжала голову, я зажмурилась, открывая рот, чтобы закричать, но было так больно, так страшно, так непонятно, что я оцепенела.
Испуг заполнял всю меня. Я боялась настолько, что сердце билось так быстро, что даже становилось больно. Страх, как какой-то безжалостный паук, залезал в уши, в рот, в глаза и крепко цеплялся за каждую мою клеточку, плетя на каждом своем шагу паутину из бешеных ощущений ужаса. Адреналин взрывался в крови слоновьими дозами, отчего на секунду показалось, что я умру из-за передозировки этого чувства.
Страх и непонимание сжирали меня.
Я затряслась на этой чертовой дороге, чувствуя, как из-за дождя намокают волосы и одежда, тут же мерзко прилипающая к телу. Захотелось закричать на помощь, отбиться, понять, в конце концов, что происходит, но у меня был такой глубокий шок, что я могла только трястись, открывая рот, но выглядела как беспомощная рыбка на суше. На затылке чувствовались болезненные пульсации, а ноги совсем отказали, не выдержав такого жуткого нападения боли.
Меня... Меня ударили?! Битой!? Что происходит? Боже мой! Мамочка, что же это такое? Меня убьют?! Кто это сделал? Я выронила телефон?! Господи!
Это была безысходность. Полнейшая.
Глаза начала застилать темная пелена, а сердце медленно приглушало остальные звуки, в голове лишь слышались его звуки. Четкие и спокойные, ведь его ритм постепенно приходил в норму.
Тук-тук-тук.
И эта неизвестная темнота затащила меня целиком и полностью уже второй раз за сегодня. В этот момент в мыслях крутилась лишь одна фраза, плохо разлечаемая между страхом и адреналином:
"Что происходит?"