Лучше вспомнить, как одевается Лалия. Ясно, что повторять бессмысленно — они слишком разные. Но уж оценить степень торжественности получится?
Асир подошел, обхватил ладонью затылок, потянул волосы, заставляя запрокинуть голову.
— Что с губами?
Кровь бросилась в лицо, Лин едва не застонала. И снова чуть не прикусила — это получалось почти бессознательно. Сдержалась в последний момент. Асир ждал ответа, и казалось немыслимым солгать, даже если бы он и не мог отличить правду от какого-нибудь дурацкого вымысла.
— Я вчера… перевозбудилась. Снимала напряжение. В купальне. Боялась, что услышат.
— И как? Сняла? — в голосе Асира послышались низкие, вибрирующие ноты, вторая ладонь легла на поясницу, и Лин потянуло ближе к нему, вплотную.
— Плохо, — призналась она. — Почти нет. — И выпалила вдруг, хотя еще мгновение назад не собиралась ничего такого говорить: — Мне нужен ты, а не собственные пальцы. И сейчас… тоже. Хочу, чтобы ты меня взял. Знаю, что времени мало, что Ладуш снова будет ругаться, и все равно.
— Ладуш будет прав. Рано, — рука в волосах сжалась крепче, Асир склонился ниже, почти касаясь губ. — Но есть одна идея. Как думаешь, мои пальцы справятся лучше?
— Да! — почти выкрикнула Лин, всхлипнула счастливо и повторила: — Да. Мне очень… Очень нравится. Очень возбуждает. Даже когда просто представляю.
— Разденься сама, — Асир выпустил ее и шагнул назад. Лин перевела дыхание. Руки подрагивали, когда расстегивала накидку — не поймешь, от смущения или предвкушения. Наверное, все же второе. Она помнила разговор с Асиром, когда призналась ему, почему так трудно демонстрировать свое тело. Помнила его слова. Хотя до сих пор было тяжело принять их, но… сколько можно, правда? Глупо не принимать правила другого мира, когда в свой дорога закрыта. Особенно, если по этим правилам живет тот, кого ты хочешь. Кому хочешь отдаваться. Если он желает смотреть — пусть смотрит. Пуговицы рубашки Лин расстегнула быстро и почти без смущения. Нетерпение захватывало, а оттого что Асир смотрел на нее — пристально, откровенно, — в промежности сжималось и пульсировало, как будто его пальцы уже были там.
Вошли клибы, сразу трое, оставили целый ворох одежды и с поклонами вышли. Лин они застали с наполовину снятой рубашкой, и она замерла, как будто… будто со спущенными штанами застукали! «Не паниковать! Они должны были решить, что я готовлюсь переодеваться, ничего больше!» — Лин старалась не думать, что клибы тоже наверняка унюхали ее возбуждение.
— Я жду, — негромко сказал Асир.
От двух простых слов по позвоночнику пробежали огненные мурашки, собрались в комок внизу живота и взорвались там. Лин рывком стянула рубашку, отбросила в сторону. Сняла лиф, пояс, шаровары… Лицо горело. Сейчас сама бы не поверила, что какой-то месяц назад спокойно переодевалась при владыке, волнуясь ничуть не больше, чем в раздевалке на работе.
Она подошла к Асиру, сглотнула и сказала:
— Я твоя.
Асир коснулся виска, прижал ладонь к щеке, жестко обвел большим пальцем губы.
— В кресло. Коленями. Лицом к спинке. Не вздумай снова кусать, я хочу тебя слышать.
— А… — взгляд метнулся к двери и вернулся к лицу Асира. Хотела спросить: а ничего, что услышит кто угодно? Клибы из обслуги, кродахи из охраны, та же Лалия? Не спросила. Сама не знала, что помешало. Может, мысль, что владыка не хуже нее представляет, сколько народу бывает за дверями его покоев. Или простой вопрос: «Кто тебе важнее, Асир или какие-то клибы?» — и тут же, словно ответом, голос Асира, тогда, на празднике: «Здесь нечего стыдиться».
Разве она стыдится желания отдаваться своему кродаху? Что за бред!
Кресло мягко прогнулось и спружинило под коленями. Лин сжала резную спинку вдруг вспотевшими ладонями. Дыхание участилось, сердце колотилось так, будто ее ждало что-то новое, неизведанное и слегка страшное. Будто Асир не засовывал в нее пальцев раньше!
— Не понимаю, что со мной, — призналась она. — Волнуюсь, как впервые.
Наверное, прозвучало глупее некуда, и к чему вообще все эти признания, если она попросила и уже вот-вот получит то, чего просила? Но почему-то не смогла промолчать. Как будто «хочу слышать» относилось не только к неизбежным стонам удовольствия, но и к таким вот глупостям.
Хотя почему нет? Асир ведь еще в течку сказал ей говорить обо всем: что именно чувствует, как ей нравится и как нет…