— Зато ты была с владыкой, о чем тоже многие мечтают, — сказала Хесса, отводя взгляд. Будь на месте Сальмы другая анха из сераля, в ее башку уже прилетела бы какая-нибудь тарелка, ну или Хесса просто сама сбежала бы подальше. Но злиться на Сальму за эти постельно-слюнявые разговоры не получалось. Хессе, пожалуй, было даже немного интересно. Все-таки они говорили о Сардаре, а не о каком-то непонятном кродахе. Хотя и ужасно неловко.
— Ну да, — согласилась Сальма и погрустнела. А Хесса, опомнившись, прикусила язык. Нет, ну надо же быть такой идиоткой! Наверняка сразу напомнила и о трагедии с волосами, важными для владыки, и о том, что владыка теперь тоже не жалует анх сераля вниманием. За редким исключением в количестве двух штук. Ну, или двух с половиной. Если считать то, что случилось с ней самой в начале прошлой течки. По спине пополз холодок. Нет, сейчас эти воспоминания уже не вызывали ни паники, ни раскаяния, но все равно делалось не по себе.
— Ну так и до чего додумались в своих гаданиях? — быстро спросила Хесса, чтобы перевести тему и хоть как-то сгладить неловкость. — Уж наверняка не до трущобной потаскухи со шрамами и отвратным характером.
Получилось, пожалуй, излишне грубо, зато Сальма встряхнулась, замотала головой.
— Не говори так. У тебя сложный характер, но ты добрая. И очень красивая, даже если сама этого не понимаешь. А еще мне кажется… — она замолчала, опустила голову, разглаживая пальцем салфетку.
— Ну что еще? — фыркнула Хесса. — Говори уж. После доброты меня теперь ничем не удивишь.
— Мне кажется, он единственный для тебя. Единственный, кто на самом деле важен. Кродах, которого ты выбрала сердцем. Такая связь, она ведь не рвется запросто.
— Это ты романов начиталась? — Хесса налила себе еще отвара из кувшина и выглотала залпом. Да уж, успокоиться ей сегодня точно не повредит. — Хочешь правду? Не имеет никакого значения, кого и как я выбрала. Эта долбаная жизнь несправедлива, в ней приходится корячиться, чтобы выжить, и тебе очень часто прилетает по зубам и по голове, даже откуда не ждешь. И… и если тебе вдруг везет, вовсе не значит, что будет везти и дальше. Я понимаю, у меня метка, и вы думаете, что все лучше некуда. На самом деле нет. Я ничего не знаю и ни в чем не уверена. Каждый раз боюсь, что приду вечером, а он захлопнет передо мной дверь. И это так страшно, что поджилки трясутся. Страшнее всего, что я пережила в трущобах.
В горле вдруг встал комок. Хесса зажмурилась и с усилием сглотнула. Дурацкий отвар у Ладуша, ни разу не успокоил. Даже на Лин она такое не вываливала. За какой бездной ее вдруг нахлобучило? Тоже понадобились свободные уши? Но раз уж так вышло…
— Я ненормальная, да?
— Нет, ты нормальная, — с неожиданной уверенностью заявила Сальма. На запястье успокаивающе сжались ее пальцы, и Хесса даже открыла глаза, удивляясь перемене. И впрямь посмотреть было на что. Сальма больше не ежилась, сидела прямо и сверкала глазами так, будто на нее снизошло судьбоносное откровение. — Ты нормальная, Хесса! И я нормальная, даже если хочу рисовать, а не сидеть под дверями в ожидании. Хочу тоже выбрать сердцем. И жизнь, и кродаха. Даже если это будет иначе, не так, как у всех! Я так боялась сказать маме, что не хочу как Нарима. Не хочу ехать с незнакомым мужем непонятно куда. Хочу остаться здесь, хочу закончить новые эскизы, хочу полюбить, если посчастливится. Ты говоришь, это страшно, но я все равно хочу. В романах все не так, ты права, но я хочу узнать, как бывает на самом деле! А если не выйдет… что ж, значит не судьба, но я хотя бы не стану ни о чем жалеть.
— Все выйдет, — буркнула Хесса, чувствуя себя до крайности глупо. Кто кого тут должен был утешать, спрашивается? — Ты самая добрая в нашем гадюшнике и гораздо красивее многих. Меня тут активно убеждали и, пожалуй, убедили, что не все кродахи одинаковые, уж влюбиться в подходящего ты всегда успеешь. Главное, не давай себя в обиду. Ни матери, ни толстопузым ублюдкам.
— Я никогда не думала, что смогу сопротивляться, — задумчиво сказала Сальма. И, подперев щеку кулаком, с отсутствующим видом уставилась в окно. — Я даже не думала, что это может понадобиться. Это же кродах, он сильный, а я слабая. Слышала, конечно, что бывает всякое. И насилие, и побои, но почему-то была уверена, что со мной такого не случится. Меня защитят и уберегут, я ведь не делаю ничего плохого. Глупо, да?
— Глупо, — согласилась Хесса. — Но понятно. Просто ты не видела ничего страшного. И думала, что вокруг тебя сплошная розовая вата и пушистые кродахи.
— Почему я сейчас представила милых кроликов на поляне, не знаешь? — Сальма рассмеялась, украдкой смаргивая слезы с ресниц. — Я просила, потом кричала, плакала, царапалась и даже кусалась. Получила по лицу и, кажется, отключилась. Пришла в себя, когда он… он…