Освещая дорогу фонарями, которые уже вынули из-за пояса и держали в руках, мы двинулись по коридору вперед. В иных местах я шел, немного лишь нагнув голову, но преимущественно приходилось идти с согнутою спиною и все время по воде, которая булькала и брызгала под нашими шагами. Нередко вдали показывался огонек, и, приближаясь к нему, мы слышали окрик и прижимались к стене, чтобы пропустить мимо себя рабочего с тачкой.
VII. Шахта медного рудника
Я покорно шел за своим проводником, не зная ни пути, ни направления, и только изредка, перестав уже стесняться сырости, садился на мокрое бревно, если оно попадалось нам по дороге, и давал немного отдохнуть спине: а затем опять, сильно сгорбившись, продолжал путь. Не знаю, сколько времени шли мы по коридору, иногда попадалось нам похожее на пещеру углубление в стене, где добывают руду, взрывая гору динамитом или рубя топорами; эти обломки подбирают лопатами, ссыпают в тачки и увозят на „рудничий двор”, где, посредством машины, добыча извлекается из недр на поверхность земли.
Здесь добывается медный колчадан, бурый железняк с содержанием меди, тальковые глины, орудвелые сланцы, малахит, медное индиго, шлаки ватин (очень богатая) медная руда, магнитный железняк и проч. Всего разной руды около трех миллионов пудов в год.
Мы были уже довольно глубоко под землею. Не вспомню, в каком именно месте, и был удивлен шумом и спросил, глядя наверх, где что-то шумело и как будто катилось:
— Выше вас тоже работают?
— Нет. Это речка протекает над нами.
Шахта, где мы находились, носят название Авроринской. Она ниже поверхности земли на 100 сажен, но нам предстояло опуститься еще глубже, в Северную шахту, глубина второй 113 сажен. Если нашу московскую Ивановскую колокольню считают вышиной что-то около 38 сажен и взобраться на нее считается чуть ли не подвигом, то выбраться из шахты было втрое труднее. Только теперь, найдя сравнительные величины, я понял, на такой страшной глубине я находился, если Кёльнский собор имеет 73 саж., высочайшая египетская пирамида Хеопса имеет 64 саж., Исаакиевский собор около 59 саж., Петропавловский шпиц в Петербурге 65 саж. и только парижская башня Эйфеля возвышается на 143 саж. Но там, по крайней мере, имеются, не говоря уже о подъемных машинах, твердые, удобные ступени, а здесь не угодно ни взбираться по деревянным кровельным лестницам, ослизлым и грязным, цепляясь за мокрые перекладины руками! Каково это должно отзываться на людях, работающих в подземелье восемь часов?..
Когда усталый, с разболевшеюся от согнутого положения спиной, весь промокший и грязный, я сел на мокрое бревно в Авроринской шахте и, поставив на колени фонарь, стал записывать в книжку свои впечатления, руки у меня отказывались работать, и я успел записать всего лишь несколько строк. Передо мною тем временем открылась новая картина. Откуда-то сверху на громадной толстой цепи спустилась железная бадья, величиной с хорошую бочку, а от земли отделилась другая, точно такая же огромная бадья, до краев наполненная рудой, и, гремя цепями, тяжело поползла кверху и скрылась во мраке. Между тем рабочие все подвозили тачки, ссыпали руду в порожнюю бадью и, когда наполнили ее, она точно так же со скрипом и грохотом тяжело поползла кверху, а на ее место опустилась вторая — порожняя… Таким образом поступает на свет Божий металл из недр земли, и невольно вспоминаются при этом слова Мефистофеля.
Несколько отдохнув, мы направились дальше. Потянулись опять мрачные бесконечные коридоры, но они стали еще ниже, так что приходилось не только сгибать спину, но даже в иных местах пробираться чуть не ползком, нередко ударяясь в темноте головой о деревянные бревенчатые оклады и подхваты шахты, и только благодаря толстому картузу не было больно, а в легкой шелковой фуражке, в которой я приехал в контору, можно было бы до крови разбить себе голову. Тут я снова оценил предусмотрительность, с какою исполнен весь шахтенный „мундир”.
Северная шахта находится, как я уже сказал, на глубине 113 сажен. Когда мы вошли сюда, рабочие занимались добычей малахита. Это была высокая пещера, освещенная двумя-тремя свечками, воткнутыми в пробоины. Задняя серая стена, избитая и изрубленная, сверкала мелкими, словно пыль, блестками, и местами по ней зелеными пятнами проглядывал малахит. Рабочие, сильно размахнувшись короткою киркой, вонзали острие в стену и опять вытаскивали и опять вонзали, пока к ногам их не падал кусок зеленого камня. Мелкие куски сбирались в общий мешок, а более крупные обломки откладывались отдельно, потому что они идут на разные изделия, а мелочь и россыпь продается для выделки зеленой краски.