– И с этим заключением я пошла в свою больницу, к знакомому патологоанатому, и Сергей Владимирович мне сказал, что по этому заключению определенно понятно, что Аркашеньку машина не только сбила, но еще и переехала потом. Будто специально. Да вот оно у меня, взгляните сами, – полезла она в свою сумку, извлекая соответствующий документ.
Я бегло прочитала написанное и поняла, что доля правды в сказанном клиенткой существует. Она между тем продолжала:
– Вот видите, сначала его по ногам машина ударила. Он у меня высокий, длинноногий… был. Удар сначала пришелся по середине бедра, а уж потом… Это что ж за изверг такой был?! За что?
– Успокойтесь, соберитесь, – посочувствовала я ей, возвращая заключение судмедэксперта. – И что же вы предприняли дальше? Сразу – ко мне?
– Нет, сразу пошла опять в милицию, или полицию, черт их разберет. Говорю: так, мол, и так, не может быть, чтобы случайность такая, тычу им этим заключением. А они объясняют мне, что, скорее всего, водитель сбившей моего сына машины был в сильном алкогольном опьянении. Сначала сбил как будто, а потом стал разворачиваться и случайно наехал на него лежачего. Случайно! Вы представляете, каким это надо быть пьяным, чтобы так… Это как?!
– Ладно, допустим, это невозможно. Хотя в жизни возможно и не такое. Но есть ли у вас основания полагать, что ваш сын кому-то так сильно насолил, что его захотели убить? – резонно поинтересовалась я.
Анастасия Валентиновна поморщила мясистый нос, задумалась на минуту, а потом выдала:
– Боюсь, что мог он нажить себе врагов. Характер у него был задиристый. С детства еще. Но это потому, что не терпел несправедливость! А так мальчик он был порядочный, трудолюбивый и честный, – поспешила она оправдать сына. – Мне всегда помогал. Животных очень любил. Вот притащит какого-нибудь котенка полудохлого и выхаживает его или голубя подраненного. Даже мышонка почти слепого в подъезде нашел и домой притащил! В банке трехлитровой его выкармливал, а когда тот подрос, выпустил. В лес специально ездил! А я никогда не возражала. Да и отец его – тоже. Шутил, правда, иногда: «Тебе надо было девочкой родиться или стать ветеринаром, когда вырастешь». Добрый был ребенок, добрый. Ничего не скажешь. А как повзрослел, ну, чуть пожестче стал. А как еще в нашем-то мире прожить?.. Да вот все одно, не прожил. Враги, видно, хитрее оказались.
В кухне воцарилась тишина. Я обдумывала, стоит ли браться за это сомнительное дельце. Ведь вполне может быть так, как предположили в полиции. Сейчас ведь часа полтора уйдет на то, чтобы опросить Костромскую по всей форме, не упуская по возможности даже самых мелких деталей. Ладно, посмотрим, что она скажет насчет своих подозрений относительно недругов Аркадия.
Она же, наверное, вспоминала их всех поименно.
– Итак? – первая прервала я возникшую паузу.
– Ну-у, это могли быть… могла кто-нибудь из его девиц, мог быть бывший друг его – Анатолий, ну-у… – не совсем уверенно начала перечислять Костромская.
– Так, хорошо, – остановила я ее, чувствуя, что можно попробовать. Даже если все окажется банальным, деньги я все равно получу. Да и клиентку в любом случае успокою. Очень часто таким, как она, просто необходимо докопаться до истины, чтобы отомстить обидчику. В принципе, я с ними согласна. Зло должно быть наказано. – Я возьмусь за ваше дело.
Костромская облегченно выдохнула и затеребила платочек.
– Только хочу сразу вас предупредить, что все может и на самом деле оказаться банальным наездом пьяного водителя. И вполне может статься, что я его в таком случае не найду. Сами понимаете. Если нет свидетелей… – и я многозначительно развела руками. – Но твердо могу обещать: если берусь выполнять работу, то делаю ее очень добросовестно.
– Спасибо! Спасибо вам большое! Я вам верю. Мальвина Васильевна зря не посоветует, – рассыпалась в благодарностях моя клиентка, словно я пообещала воскресить ее сына. Мне даже неудобно стало.
– Давайте-ка для начала вы мне расскажете о своем сыне. Какое образование, где работал, с кем дружил, кого любил, а кого не очень. Хорошо?
Предусмотрительная Анастасия Валентиновна тут же достала из черной сумки фотографию Аркадия и протянула мне:
– Вот. Тут ему тридцать лет. А когда погиб, ему было полных…
– Тридцать два, – закончила я за нее, рассматривая цветную карточку, с которой на меня смотрел вполне симпатичный блондин с голубыми глазами и правильными, в отличие от матери, чертами лица. Этакий злодей-сердцеед, как поет Леонтьев.
– А вы откуда знаете, сколько ему было? – удивленно вскинула брови Костромская.