– Прекрасный выбор для вечера после такого ливня, безупречный вкус, юная леди, – коварно похвалил её Пирс, вполглаза наблюдая за реакцией Маркоса. Мальчишка, впрочем, держался настолько самоуверенно, что это даже смахивало на оскорбление.
Потом появилась официантка, судя по обмену взглядами, старшая сестрёнка Маркоса. Заказывали наперебой; Пирс широким жестом предложил заплатить за всех. Всё это время Тина ощущала спиной пристальный взгляд и грешила то на бариста, то на Кида, но скоро поняла, что они тут ни при чём. Конечно, Алистер Оливейра нет-нет да и посматривал из-за стойки и даже махнул рукой однажды, но подходить не стал – видимо, решил не вмешиваться в нарождающуюся личную жизнь сына и, главное, в его литературное образование. А чернокожий коп и вовсе ушёл вскоре, забрав остатки пиццы навынос.
Иногда появлялся едва ощутимый запах фиалки – и тут же исчезал, сводя с ума своей эфемерностью.
– Ну, рассказывай, – то ли попросила, то ли приказала Уиллоу, когда ей принесли вторую порцию шоколада, и толкнула Тину в бок локтем. – Я так и не поняла вчера, что там произошло на реке. Тот мутный тип утонул? Я жажду кровавых подробностей.
Тина и рот раскрыть не успела.
– Тайны Лоундейла – и без меня? – вместо приветствия произнесла мисс Рошетт, занимая место рядом с Маркосом. – Позвольте выразить протест, господа. Начнём с того, что это место принадлежит мне, значит, и все рассказанные здесь секреты – тоже.
Уиллоу бесстыже расхохоталась:
– Ага, почти как право первой ночи!
– Вы понимаете моё положение исключительно правильно, – чопорно кивнула мисс Рошетт. В серебряной короне волос поблёскивали шпильки, украшенные прозрачными камнями, а в глазах плясали огненные черти. – Теперь продолжайте, мисс Мэйнард. Я с нетерпением жду.
Капучино горчил – но не как кофе или алкоголь, а словно его варили на терпких травах; молочная пенка почти не смягчала привкус и лопалась на языке щекочущими пузырьками. После первого же глотка голову слегка повело.
«Если бы приворотные зелья существовали, то на вкус они были бы именно такими», – пронеслась вдруг мысль.
– А что, если я скажу, что у меня сразу две истории? – произнесла Тина неожиданно для самой себя. – И одна началась четыре дня назад, и в неё я влезла сама, а другая, если верить детективу Йорку, тянется уже несколько лет, и туда меня впутали.
Зрачки Уиллоу расширились; глаза стали чёрными, блестящими, птичьими – с нечитаемым выражением и очень внимательные. Она сидела, неудобно вытянув ногу, и Маркос, судя по его позе, тоже; наверняка они касались друг друга под столом. На протяжении всего рассказа эта парочка даже не шелохнулась. Мисс Рошетт иногда вклинивалась с вопросами: «Во что был одет Доу? Точно ли пахло ивами и фиалками? Правда ли, что сердце мертвеца осталось в морге?» Но чувствовалось, что она воспринимала историю несколько отстранённо – верила и не верила одновременно. Пирс поначалу выглядел довольно спокойным, потом стал крутить и растягивать канцелярскую резинку на запястье, над ремешком часов, а под конец стянул свои кудри в куцый низкий хвостик, как делал только в реставраторской, за работой.
– Мне очень не по себе, – произнёс он, первым нарушив молчание, когда Тина договорила. – Всё это слишком напоминает сюжет фильма ужасов. – Взгляд его метнулся к плакатам с Носферату и доктором Калигари. – Беда в том, что мы оказались с неправильной стороны экрана… Да, мы все. Не знаю, что бы я подумал, если бы не видел сегодня следы в библиотеке – но я их видел. И я уверен, что, кроме нас двоих, там не было ни одного живого человека. Я с тобой, Тин-Тин.
Тина опустила глаза и уткнулась в чашку с капучино. Хотелось одновременно закрыться от всех, спрятаться – и заорать в голос. Сердце колотилось, как после часовой пробежки, от кончиков пальцев и до корней волос, от пяток и до лопаток.
Мисс Рошетт, перед тем как заговорить, выдержала паузу; взгляд её был устремлён в окно, но не в здешнюю темноту, а в какое-то очень старое «давно».
– Я живу долго, – произнесла она наконец со вздохом и машинально прикоснулась к массивному серебряному кольцу на безымянном пальце. – Восемьдесят шесть лет – солидный срок. Не поверите, но когда-то я даже участвовала в гонках по пустыне и бывала за штурвалом самолёта, маленького и лёгкого, как стрекоза… Впрочем, пустое. В моей жизни случалось всякое, но лишь две встречи я запомнила как нечто необъяснимое и притягательное в то же время, да. Первая случилась, когда мне было лет восемь или семь, словом, ещё до школы – да и до школ ли было тогда, сразу после войны? Я подружилась с девочкой по имени Таррен, и тогда она мне показалась ужасно взрослой. С ней ходили два лиса, красно-рыжий и чернобурый с проседью, крупные, как волки, или даже больше. Одного она звала «дедом» или «Валентином», а другого «дядей» – ну, или чаще «глупым колдуном»… И как-то раз, накануне того как она покинула наш город навсегда, я увидела, как эти лисы обернулись людьми. Чернобурый – высоким мужчиной благородных кровей, с сединою в волосах; красно-рыжий – прекрасным юношей в короне из золотых цветов, вот только босым. С Таррен судьба меня больше не сталкивала, но где-то в наших краях, кажется, живёт её внук или правнук. Говорят, хороший юноша.