Вначале их мама тоже присоединилась, но футбол действительно не был ее коньком. Она притворилась, что ей это нравится ради меня, но, увидев, как она ерзает в своем кашемировом свитере, мы с Фредди освободили ее от этого обязательства.
— На мой вкус, слишком сурово, хотя ты очень талантлива и довольно хороша в своей форме, дорогая! — она была счастлива оставаться дома и вырезать подробности игр из газет. Мы вместе просматривали вырезки за чаем в воскресенье утром. Как ни странно, я поняла, что детство с Кристи и Конаном Фостером прекрасно подготовило меня к жизни с вдовствующей герцогиней.
Обычно после завершения моих игр Фредди и Джорджи ждали, пока я закончу разминку, и мы встречались на заднем дворе стадиона, чтобы вместе поехать домой (с пиццей на буксире), но, когда я взглянула на трибуны после игры, их места были пусты.
Я знала, что они оба планировали посетить игру; Фредди подтвердил это на кухне как раз перед тем, как мы ушли.
«У меня такое чувство, что будет что отпраздновать».
Очевидно, нет, так как они с Джорджи даже не дождались меня. Все остальные фанаты все еще толпились на трибунах, но места Фредди и Джорджи были вопиюще пусты.
— Почему у тебя такое вытянутое лицо, Фостер? — спросила Саша рядом со мной. Мы перешли на новый участок, а я и не заметила.
Я вытянула шею, пока наш помощник тренера продолжал вести нас через несколько заключительных отрезков. Однако я не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. Джорджи и Фредди ушли, а остальная часть стадиона, наоборот, не сдвинулась с места. Обычно фанаты быстро убирались, стремясь обогнать толпу, но не в этот вечер. Я огляделась, чтобы осмотреть другую сторону стадиона, и все встали, повернувшись к туннелю, который вел в раздевалки, как будто они ждали, что что-то произойдет.
— Ты знаешь, что происходит? — спросила я Сашу.
Она сжала губы и отвела взгляд — универсальный знак «Я знаю то, чего ты не знаешь».
— Не уверена.
Я рассмеялась.
— Серьезно, что происходит? Они собираются провести церемонию награждения пораньше?
Она отвернулась и продолжала потягиваться, решив, что я не вижу ее лица.
— Саша! — сказала я, пытаясь заставить ее повернуться ко мне, но потом я увидела его.
Фредди. На выходе из темного туннеля. Наполовину скрытый тенями, а затем великолепно освещенный огнями стадиона. На нем был приталенный темно-синий костюм с коричневыми кожаными оксфордами. Он был чисто выбрит, а его густые каштановые волосы были зачесаны назад гладкой волной. Я привыкла к тому, каким дьявольски красивым он был изо дня в день. Дома он обычно разгуливал без футболки в спортивных штанах, знававших лучшие времена. Я скатывалась с кровати и находила его перед плитой, переворачивающим блинчики, яйца или бекон. Он любил готовить завтрак, и я никогда не уставала наблюдать за ним со своего насеста на кухонном островке.
Домашний Фредди не был той версией, которую я видела, идущей ко мне из туннеля. Это была гладкая, утонченная версия мужчины, которого я любила. Версия, от которой у меня задрожали руки, пока он продолжал идти ко мне. Стадион взорвался, когда они увидели его, и я направилась к нему, прижимая руку к сердцу. Я пыталась заставить его успокоиться, но было слишком поздно. Как только я мельком увидела очередь людей, выходящих из туннеля за Фредди, первые слезы уже потекли. Кинсли, Лиам, мои родители, Бекка, Пенн, Джорджи и мама Фредди; каждый из них последовал за Фредди, улыбаясь и махая, пока я недоверчиво качала головой. Я не видела своих маму и папу несколько месяцев, и я не видела Кинсли и Бекку в два раза дольше. Переезд в Лондон и то, что я оставила их в Америке, были одними из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать, но это того стоило.
Я встретилась взглядом с Фредди, когда мы были всего в нескольких футах друг от друга. Мое сердце учащенно забилось, и он улыбнулся шире. Я покачала головой и спросила его, что происходит. Как только он добрался до меня, то крепко обнял, и я вдохнула его чистый, резкий запах. Это был запах, который приносил мне покой в конце долгого дня. Это был запах мужчины, который поддерживал, был предан и любил. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем отстранился, чтобы посмотреть на меня. Его теплые карие глаза заверили меня, что все будет хорошо.