— Правильно, отправь своего самого быстрого пловца перед эстафетой. Отвали, — прошипел я себе под нос, когда он ушел.
Том развернулся и пристально посмотрел на меня.
— В чем, черт возьми, твоя проблема?
— Он придурок.
— Хорошо, он также твой тренер, но ненадолго, если ты будешь продолжать так с ним.
Я протиснулся мимо Тома и прошел в заднюю часть раздевалки. Любой, у кого есть хоть капля разума, мог бы почувствовать, как от меня исходит гнев. Я был проводом под напряжением, и мне нужно было направить свою ярость, а не подавлять ее. Я нашел запасной шкафчик и засунул туда свою сумку. А затем увеличил громкость своей музыки до тех пор, пока мир вокруг меня полностью не заглушился.
Я захлопнул дверцу своего шкафчика и повернулся, чтобы найти тихое место, чтобы остыть. Позволил ритму моей музыки гармонировать с моим гневом, когда потянулся. В этом тихом уголке, лицом к цементной стене, я наконец-то сосредоточился. Я подумал о кругах, о спокойствии, которое омывало меня в бассейне. Здесь не было никаких интеллектуальных игр или ультиматумов. Просто вода.
Это была самая легкая часть.
***
Вспышки фотоаппаратов вспыхнули вокруг меня, когда я поднял свою золотую медаль. Это была четвертая, которую я заработал с начала игр, и она висела у меня на шее так же тяжело, как и предыдущие. Я побил свой мировой рекорд на дистанции 100 метров баттерфляем, финишировав на целых две десятых секунды быстрее, чем четыре года назад. Все остальные пловцы отстали от меня; я был непобедим в воде, и мне было приятно стоять на трибуне, пока стадион взрывался радостными криками вокруг меня.
СМИ всегда спрашивали, не надоедала ли победа, была ли моя двадцатая медаль такой же хорошей, как и первая. Я опустил глаза, уставился на ленту, висящую у меня на шее, и улыбнулся.
Нет, победа никогда не надоедала.
— Фредди!
— Арчибальд!
— Пожалуйста, Фредди!
Я сошел с трибуны, когда репортеры кричали мне, пытаясь привлечь мое внимание. Прямо перед нами был парень, немного моложе и менее лощеный, чем остальные. Он изо всех сил пытался привлечь мое внимание, и когда я встретился с ним взглядом, я увидел в нем отчаяние.
— Фредди, пожалуйста. У тебя есть время для краткого интервью?
СМИ знали, что я терпеть не могу интервью. Ответы, которые я давал, были короткими и отрывистыми, но что-то в этом молодом репортере заставило меня захотеть дать ему некоторую поблажку.
Я отмахнулся от менеджера нашей команды, которая пыталась провести меня обратно в раздевалку сквозь хаос, и подошел ближе к репортеру.
— У тебя есть три вопроса, — сказал я, кивнув. — Как тебя зовут?
Его голубые глаза расширились от шока, и на секунду он замер. Репортеры вокруг него подались вперед, пытаясь отобрать у парня мое интервью, но я проигнорировал их приставания.
— Маурисио.
— Рад познакомиться с тобой. Давай покончим с этим.
Он потрясенно покачал головой и протянул мне маленький диктофон. Его рука сильно дрожала, когда он задал свой первый вопрос.
— Ты н-нервничал из-за сегодняшней гонки?
Репортеры разразились негодованием за его спиной, раздраженные его вопросом.
— Да ладно, Фредди, — сказал репортер позади него. Я узнал его по прошлым соревнованиям. Это был высокий пожилой мужчина с седыми волосами и очками в толстой оправе. Он всегда был готов задать стандартный вопрос и никогда не принимал «нет» в качестве ответа. На этот раз я полностью проигнорировал его и ответил Маурисио.
— Нет, я не нервничал. Как только я попал в воду, мое тело знало, что делать.
Он кивнул и взглянул на маленькую записную книжку, зажатую в его руке.
— Способствовал ли олимпийский уровень соревнований твоим сегодняшним рекордным усилиям? — спросил он, оглядываясь на меня. — Или это было что-то другое?
Я сделал глубокий вдох.
Хороший вопрос.
— Конкуренты великолепны, но сегодня я смог очистить свой разум от отвлекающих факторов, которые, как правило, замедляют работу.
— Не мог бы ты подробнее рассказать о том, что тебя отвлекало? — спросил он с надеждой.
— Это Энди Фостер? — спросил репортер постарше, перекидывая свой диктофон через плечо Маурисио.
Я покачал головой и сделал шаг назад.
— Я здесь, чтобы выиграть золото, а не сердце.
Это были ее слова. Она швырнула их в меня, и теперь я использовал их, пытаясь добраться до нее через телевизор. Мне хотелось кричать с крыш о том, как сильно я по ней скучаю, но пока Кэролайн не перестанет сбрасывать бомбу за атомной бомбой, мне нужно было, чтобы это выглядело так, как будто Энди ничего для меня не значила.