Алида оценивающе оглядывает Лайшо. Фигурою ладен, лицом пригож – будь иной уклад дома, Алида бы и сама…
Но позабавиться-то можно?
–Что ж, – Алида улыбается, – завтра, как стемнеет, буду здесь. и если вступишь в лес и где-то через час вернуться сможешь – подумаю!
Лайшо кивает. Будет. Алида улыбается – знает, что будет здесь не только Лайшо, но и подруги её, и друзья Лайшо – всем интересно. одну ребятню тоска грызёт – кого отпустят? А если самим сбежать?
–Решено! – Алида встряхивает копной волос, слегка-слегка, чтобы те лишь в движение пришли. Знает она – завораживает это. волосы что полотно шёлка. – А ежель не придёшь – так не подходи ко мне!
***
–Правду ль говорят? – Тимея врывается вихрем. Она сама есть воплощение ветра и буйства. Если Алида ладная, изящная, завораживающая, и не идёт, а плывёт будто, то Тимея резкая, стремительная, решительная – ступает твёрдо, не сломишь!
–Ты о чём? – Лайшо изображает удивление. Да только не пройдёт это с Тимеей. На руках её рос Лайшо. Она пятью годами старше, а нянчила его как взрослая, зная, что отцу да матери некогда.
Тяжко Тимее пришлось, да только кому ж она пожаловалась бы когда? с детства мучилась она головной болью – возили её и к целительнице, и в церковь, да не помогало. Сейчас всё легче, но иной раз как прижмёт –Тимея и стоит, смиренная, от боли белая, а и то – без дела не остаётся. Ей бы лечь, а она противится:
–От боли лекарство труд!
И тем спасается. Лайшо её не понимает.
–Ты межеумок! Куда собрался? Да ради чего? Ради кого? Всё отцу с матерью расскажу! – бушует Тимея. – Ради какой-то ветрогонки, ради какой-то…
–Не смей! – Лайшо подскакивает к сестре. Она на голову ниже его, но глаза её мечут молнии. Страшно Лайшо. А ещё обидно – чего она не в своё лезет?
Остановиться бы Лайшо. Но не может. Юность кровь разгоняет:
–До чего тебе ж не сидится? Молчала б, да в девках не сидела сейчас! Но нет, как пустая всюду, ещё и болезная! И сердца нет, и души…
Осекается Лайшо. Остывает кровь. В лице Тимеи ни кровинки. Белая-белая! Страшно Тимее слышать это про себя. Сама она знает – с лица не вышла. Да характером брала. Ни отец, ни мать её девичеством и не попрекнули, а брат родной, которого она кормила-умывала-учила, такое ей говорит.
–Прости, – Лайшо ещё думает, что можно всё исправить этим простым словом. Но смысл? Тимея услышала. Тимея сделала вывод.
–Ступай куда хочешь, – Тимея круто поворачивается на каблуках и уходит прочь. Не оборачивается, хотя Лайшо её зовет. Не оборачивается – нельзя – увидит он её злые слёзы.
«Ну и иди!» – со злостью думает Лайшо. Злость его на самого себя обращена, да только разве от этого себе легче? Другого проще обвинить и Лайшо полагает так: сама виновата – лезет куда не след, как же ему было реагировать? Он не маленький – ему в следующее лето будет уже семнадцатый год! Отец его в этом возрасте первую мельницу перехватил в управление от своего отца.
Отмахивается Лайшо – потом помирится. У него дело важнее есть – надо поспать. Ночью будет не до сна.
***
–Креста на тебе нет, Алида! – подруги и обмирают от любопытства – как оно будет? А вроде и укорить хотят. Не по-людски это.
–Есть крест, – Алида не верит в серьёзность Лайшо. – Он, может, ещё и не придёт.
Собираются юные и весёлые. Подружки Алиды, друзья Лайшо, мелькнула голова ещё одна…
–Тимея здесь! – бежит шепоток. Алида хмурится: сестра Лайшо – это не Лайшо. Здесь на красу не купишь. Тимея зверь. Грызет и кусает больно – мстит за свою неудачу.
Но показать того нельзя.
–Здравствуй, Алида, – Тимея проходит к Алиде спокойно. Расступаются перед ней. и даже подружки Алиды по сторонам жмутся – нет от них Алиде опоры.
–А, это ты? А братец твой где? – Алида, однако, храбрится. Она, в конце концов, ничего не делает – так ей хочется в это верить. Он же сам согласился?
–Если с ним что случится – я тебе косы твои вырву, – обещает Тимея и Алида почему-то впервые по-настоящему пугается. С Тимеи станется.