"Ты запустил торпеду времени!"
Когда он сказал себе это, его снова в пот бросило. Так кто же автор былины о Добрыне? Ведь он не сочинял ее, а принес из двадцатого века. А здесь ее не знали. Выходит, для того, чтобы она пришла в будущее, он сам должен был попасть сюда по некоему замыслу истории? Выходит, и вся его жизнь была лишь подготовкой к броску в прошлое, к осуществлению некой миссии, замысленной неведомой высшей силой еще до его рождения? А как же его свободная воля, его мечты, поиски призвания? Неужели все это давным-давно было запрограммировано каким-то холодным разумом? Нет, невозможно поверить, что твоя жизнь, твое драгоценное и неповторимое "я" - плод досужей игры ума неведомого Гроссмейстера!..
Парадоксальность ситуации настолько потрясла его, что в голове воцарился полный хаос. Наверное, поэтому он наконец уснул.
Глава III
Викинги, бунтовщики, упыри
I
В Южном Приладожье царила чересполосица племен и верований. Редкие очаги славянской колонизации на десятки, а то и сотни верст были окружены финским населением. В отличие от соседей-лесовиков, в основном державшихся отдельными семьями, русичи жили большими укрепленными деревнями, вокруг которых во все стороны тянулись полосы низкорослого жита с торчащими там и сям обгорелыми пнями. Сваливая и выжигая все новые участки леса, переселенцы двигались дальше к северу, расширяя пределы Обонежской пятины - так именовали этот край новгородцы.
Если славяне убирали урожай и обрабатывали снятый хлеб все вместе мужики, бабы, дети и старики, то на убогих кулигах финнов, засеянных ячменем, Ильин видел только женщин - они и жали, и молотили кое-как просушенные снопы.
Когда в первый раз остановились на ночлег у вепса Вармы, Виктор спросил хозяина:
- Я заметил, на дворе у тебя одни женщины работают. Даже дрова и то старуха рубит.
- А! - презрительно махнул рукой Варма. - Мужик - рыба ловит, на зверь петли ставит. Баба печка топит, земля копает.
И умолк, всем своим видом выказав презрение к женской доле. Он возлежал на низких нарах, подперев голову рукой. На коротком широком чурбаке у его изголовья стоял туес с крупной черемухой. Почерневшие от ягод губы Вармы сложились трубкой, издав долгий пронзительный свист.
В землянку сунулся невероятно грязный белобрысый мальчишка в ветхой рубахе. Хозяин что-то вполголоса сказал ему на своем языке, и отрок исчез с той же быстротой.
Ильин и Овцын сидели на нарах у противоположной стены и прислушивались к звонкому голосу княжны, убеждавшей Ивана помочь дамам.
- Мужик все может, - после долгого раздумья сказал вепс.
Ильин воззрился на него, выразив на лице вежливое внимание, но Варма снова умолк и молчал добрых две минуты. Когда Виктор потерял было интерес к высказанному обобщению, тот развил свою мысль:
- Сани делает, лодка долбит. Меч кует, серьги бабе кует, если захочет бабу себе скует.
- Ты что, кузнец? - спросил Овцын. - У нас как раз обод надо заклепать...
Варма махнул рукой в сторону дымаря, курившегося перед выходом:
- Там кузня, черная...
- А я думал, баня, - сказал Овцын.
- Баня другой сторона. Сей день мыться будем.
Через дымарь перешагнула миниатюрная девушка в белом льняном платье, расшитом по подолу огромными красными свастиками. В руках у нее дымилась большая деревянная миска.
Ни на кого не глядя, она быстро присела на корточки, поставила на землю посудину, выкатила из угла два чурбака и утвердила на них широкую тесаную доску. Потом водрузила на нее принесенную миску.
Пока она сноровисто устраивала этот импровизированный стол, Ильин внимательно разглядывал ее многочисленные украшения. Шея была схвачена берестяной лентой с серебряными бляхами, тяжелые кованые цепи из бронзы и железа, заменявшие бусы, служили для крепления многочисленных предметов тут был нож в деревянных ножнах, подвески с висюльками, несколько арабских серебряных монет, на длинной тонкой цепочке болтался искусно выкованный предмет, напоминавший длинный палец.
- Это что? - указывая на заинтересовавшую его поделку, спросил Ильин.
Лицо девушки разом вспыхнуло до корней волос. Она словно бы еще больше съежилась на корточках.
- Копоушка, - сказал за нее отец. - Ее не спрашивай. Наши девка сильно скромный.
- Смотри, какое внимание к гигиене, - хмыкнул Виктор. - Не удивлюсь, если у кого-нибудь зубную щетку увижу.
- Это что за орудие? - удивился Овцын.
- Ах да, в ваше время их не было. Как же вы из положения выходили?
- Кто углем древесным советовал чистить. А я по примеру нашего секунд-майора водкой рот полоскал. Изумительная вещь!
- Хм, вполне стерильно.
- Не понял.
- Очень хорошо очищает, значит. Но тут тебе от своей привычки отказаться придется - водку веке в четырнадцатом на Русь занесут.
Переговариваясь с Овцыным, Ильин не опасался, что вепс поймет, что к чему - судя по его манере говорить, хозяин не очень-то силен был в русском языке. Но он ошибся - Варма, оказалось, внимательно прислушивался к их разговору и сделал из него свои выводы.
- Если шева в рот заберется - щетка толк нет. Надо колдун идти.
- Какая шева? - не понял Овцын.
- Нечистый дух. Люди видел: маленький, длинный - как волос. Так делает... - Вепс показал ладонью, как извивается шева.
- Но мы не о злом духе толковали, а о том, как поддерживать чистоту зубов, - сказал Ильин.
- Э, тогда совсем щетка не надо. Сера от дерева жевать хорошо.
Тем временем дочь и сын Вармы продолжали подносить все новые блюда. На доске, заменявшей стол, уже стояли посудины с квашеной рыбой, с вареной дичью и отборной черникой. Наконец, появился и приземистый каравай, источавший соблазнительный дух горячего хлеба.
Варма убрал руку из-под щеки и со вздохом принял вертикальное положение.
- Зови девка свой да мужик.
Ильин выглянул наружу. Старообрядец, деловито хыкнув, ударил колуном по березовой чурке и развалил ее. Анна зааплодировала, воскликнув:
- Опять с первого раза!