Давно не виданных здесь волхвов сопровождали десятки просителей - одни умоляли отслужить требу на родовом кургане, другие приглашали благословить новоженов, третьи упрашивали отчитать больного, ставшего жертвой дурного глаза.
Клирики христианских церквей - по большей части греки и болгары - с явным страхом наблюдали буйный рост языческих настроений. Но идти против массы опасались, тем более что на этот раз за спиной у них не было поддержки князя и его дружины.
Простой народ со все усиливающейся враждебностью относился к многочисленным торговым гостям из христианских стран, то и дело на рынках возникали стычки между приверженцами дедовских обычаев и купцами, менялами, посредниками, носившими кресты или исповедавшими ислам, иудаизм.
- Ужо погодите, попомним вам, как Перуна рубили, как отцов наших в Почайну под копьями загоняли, - потрясая костлявым кулаком в сторону священнослужителей, кричал юродивый, сидевший неподалеку от Десятинной церкви, первого храма, выстроенного Владимиром.
У оборванца, удивительно похожего на персонаж картины Сурикова "Боярыня Морозова", висел на шее не крест, а камень с дыркой посередине. Ильин сделал вывод, что со временем господствующая церковь поставила себе на службу популярный в народе институт юродства. Во всяком случае, уже во времена Ивана Грозного такие безумцы играли роль блюстителей идеологической чистоты христианства.
Самоуверенности простолюдинам, задиравшим последователей трех родственных вероисповеданий, придавало и то, что в городе появилась масса викингов, пришедших в Киев из Поморья, едва разнеслась весть о том, что на великокняжеский стол сел человек, благоводящий язычникам.
Торир подолгу приглядывался к группам скандинавов, прежде чем подойти к ним. Только удостоверившись, что среди них нет нежелательных знакомых, решался расспросить о новостях с Запада. Уйдя из Норвегии в конце зимы, он не знал, что происходило на родине в течение минувших месяцев. А о событиях в других странах слышал и того меньше, так как после участия в походе на Англию в составе войска датского конунга Свейна Вилобородого он вернулся в родительскую усадьбу и прожил в ней две зимы и лето - до тех пор, пока его не объявили вне закона...
- Вы о смерти Свейна ведаете? - Коренастый датчанин со светлыми бровями и ресницами, с широкой русой бородой, подозрительно смотрел то на Торира, то на Виктора.
- Слышал я об этом, - ответил Бычья Шея. - Он ведь еще прошлой весной умер. А на друга моего ты не поглядывай - он русич, в наших делах не сведущ. Так что там вышло в Англии?
- Еще немного, и последний христианский граф улепетнул бы за море. Вся страна была бы нашей и молилась нашим богам.
- А кто теперь у власти в Дании?
- Харальд, сын Свейна - этот изменил вере отца, на него надеяться нечего. А младший - Кнуд - провозглашен королем Англии.
- Что в Норвегии?
- Ходят слухи: ваш конунг Олаф Толстый - тот, что принял крещение, когда служил у герцога норманнского, - оказался не очень-то покладистым человеком.
- Да, за ним надо смотреть в оба.
- Так вот, Олаф задумал объявить себя государем Норвегии и не признавать власть Дании.
Торир надолго погрузился в размышления, словно забыв о датчанине. А тот продолжал рассматривать его все с тем же подозрением.
- Эй, приятель, а как ты сам оказался в Гардарике?
- Я как раз от людей Олафа и ушел, - ответил Бычья Шея. - Хочу наняться на службу - здесь или в Миклагарде.
- Ну, тогда другое дело. - Викинг широко улыбнулся, показав крепкие зубы. - Мы ведь тоже сюда приехали, как услышали про здешнего князя Святополка... Сейчас у нас ни одного государя не осталось, за кем можно пойти, всех попутали попы.
Ильин решил принять участие в разговоре и спросил:
- Так ты думаешь, если Святополк открыто провозгласит целью восстановление старой славянской веры, то к нему под знамена встанут многие?
- Весь Йомсбург, - коротко сказал викинг.
- Из Норвегии тоже кое-кто поможет, - добавил Бычья Шея...
Пока они бродили по городу, Ильин несколько раз примечал в толпе человека с рыжей бородой, заплетенной в косицу. Лицо его показалось знакомым Виктору, но как он ни пытался припомнить, где видел эти серые глаза навыкате, эту загнутую на манер серпа косу, ничего на ум не приходило.
И только когда они вернулись на свой постоялый двор, память вытолкнула: ощеренный рот, прыгающая косица, блеск широкого лезвия, грохот рушащихся перекрытий, глухие крики, похожие на рычание...
Анна, поджидавшая в светелке, бросилась им навстречу, едва они переступили порог.
- Ну что, удалось увидеть Святополка?
- В Вышгороде он сидит, а туда никого не пропустят. Люди говорят, князь боится наемных душегубцев.
- Тут, между прочим, вовсю толкуют о том, что это он подослал убийц к Борису. Я едва сдержалась, чтобы не выложить им все, как было...
- Смотри! - Ильин помахал в воздухе ладонью. - Никто не должен знать об этом, пока мы не пробьемся к князю. Свидетельства очевидцев в теперешней политической борьбе - это посильнее всякого оружия. А то, что кто-то болтает... На постоялых дворах обстановка располагает к сплетням.
- Да, самое главное забыла сказать! Перед вашим приходом здесь появился человек из Вышгорода. Сегодня утром, по его словам, на гробнице молодого князя обнаружили отрубленную голову Бориса!
- Вот это номер! - присвистнул Ильин.
Торир на минуту задумался, потом медленно заговорил:
- Ярислейфу предъявили доказательство, больше оно ему не нужно. А вот переполох вызвать таким способом - это хорошо придумано...
- Я же тебе говорил: Ярослав - умный человек...
- И это свидетельствует еще об одном, - продолжал Торир. - Значит, слухи о том, что он с войском находится где-то за Смоленском, правильны. Эймунд при всем своем проворстве не мог за эти несколько дней добраться до Хольмгарда и затем отправить кого-то сюда с головой Бориса...
При этих словах перед глазами Виктора снова возникло лицо с бородой-косицей. Но он не стал делиться своими опасениями, решив назавтра окончательно убедиться, не обознался ли. Если то было не случайное совпадение, если за ними установлена слежка, он обязательно обнаружит это...