До меня донеслась команда Наоми:
— Вяжите их! Парализующие печати на лица…
«Зачем?» — шевельнулась мысль. «Я убью их…»
Я еще сильнее сдавил их искры и вражеские шиноби стали смеяться, вторя мне. Вот только их смех был наполнен болью и страданием.
И тут из пещерки вырвалась странная аномалия — сдвоенная искра. Двойная звезда. Джинчуррики? Наш почему-то выглядит совсем иначе…
Оборвав смех, я посмотрел на аномалию и увидел красивую русоволосую женщину, обхватившую свою голову и бежавшую, не разберая дороги. Выбежав за пределы лагеря, она запнулась о какой-то булыжник и покатилась.
Подняться она смогла только на четвереньки.
Я улыбнулся и возник прямо над джинчуррики. Мгновение и я припечатал ее к камням ударом ноги. От удара ее конечности разъехались в стороны и она опять упала.
Перевернув ее на спину телекинетикой, я встал рядом с ней на камни. От близости к моей искре, источнику боли, она забилась чуть ли не в агонии.
Наклонившись, я положил на ее живот ладонь и возник в ее внутреннем мире.
Темный лес. Большая поляна. На ней стоит огромная двухвостая кошка, сотканная из синего пламени. Она громоподобно рычит и бросается ко мне. Я грустно улыбаюсь, поднимаю руку и вижу, что я здесь пребываю в виде иллитида: вместо человеческой руки моим глазам предстает конечность иллитида. Приняв это как должное, я одним «импульсом» впечатываю кошку в землю, а другим отшвыриваю ее в возникшую за ее спиной огромную клетку. Она вскакивает и, рыча бросается на решетку. Однако та меняет форму, превращаясь в обычный стальной куб, который начинает ужиматься в размерах. Кошка бьется, но ничего не может сделать. В какой-то из моментов я всовываю щупальце во внутрь куба, прямо через стальную стенку. Вытащив его, я выбрасываю за его пределы женщину в костюме джонина. Она испуганным взглядом смотрит на меня. Я же сжимаю куб до размера с ноготок и роняю его на землю.
Безразлично отвернувшись, я выхожу из ее внутреннего мира.
В реальности прошло лишь мгновение. Ну и отлично.
Быстро окинув взглядом дело рук своих, я отметил что другая самая яркая искра стала настолько слабой, что стала теряться в свете другой.
Прекратив давить искры, я поднял свою руку и долго смотрел на нее.
В голове билась лишь одна мысль: «Почему я был там иллиидом?» Ответ был, но он мне ох как не нравился. Неужели я так долго жил в его шкуре, что стал им…
Нет. Нет…
Рассвет. Из-за далекого горизонта показался краешек солнца.
Скрипнув зубами, я подхватил потерявшую сознание женщину за жилетку и потянул ее обратно к лагерю.
Мои сокомандники уже повязали всех и даже налепили им на лица парализующие печати.
Меня встречала Наоми с Сенго, маячащей у нее за правым плечом.
Их глаза расширились от удивления, когда они увидели кого я волоку обратно в лагерь.
Затянув ее в лагерь, я швырнул женщину к остальным. Она пришла в себя и сумела подтянуть под себя ноги и чуть приподняться с земли.
— Чудовище… — прошептала она.
— Мы все — чудовища. — отвечаю я ей.
Сзади подошли остальные. Наоми спросила:
— Ты ее словил? Как? Словить взрослого джинчуррики живым? Да это вообще возможно?
— Я подавил ее кошку.
Генма зашептал:
— Это что — Нии Югито?
Что-то наркотик влияет не только на мою силу, но и на мозги. Не суметь сложить два и два, не узнать методом исключения имя одного из двух джинчуррики Облака — это критично…
— Что ты будешь делать с ней? — спросила Цуме, стирая какой-то тряпкой кровь с лица.
Я хмыкнул:
— Вероятнее всего, мы вручим ее Хирузену с предложением вернуть ее Кумогакуре за выкуп.
— А может — просто убить? Мы вернем сильное оружие нашим врагам прямо в руки.
— Мне нужны деньги. — пожал я плечами: — Семья растет. К тому же: захватил раз — захвачу второй. Теперь я понял, как это сделать. — Ну, в принципе, нужно провести пару опытов и выяснить, что на меня так подействовало — черная хрень или сок «джу-ша». Есть, правда, вариант со смесью этих продуктов… И то и то достать будет несложно. Если конечно, старый хрыч Тору не соврал. Но ради этого рецепта я не поленюсь «сожрать» его личность. Да и можно затянуть его в допросную к Иноичи. Я жестоко улыбнулся и продолжил: — Ну и Хирузен сможет помакать Данзо лицом в говно. И мы вроде как не особо поругаемся.
— Мышцы начинают болеть. — произнесла Цуме.
Я сощурил глаза и скомандовал: