Глухо хлопнули ворота. Сандар приподнял голову, пытаясь рассмотреть гостя. У тонкой колонны остановился, переводя дух, быстроногий мальчишка-раб – дорогой подарок Терниба. Сандар сел, встревоженно глядя на него: этого раба он использовал как посыльного и через него обменивался сообщениями со многими важными людьми.
– Господин, – арапчонок шагнул вперед, склонив голову, – там, на базаре, ул-Наред продает ту девушку, о которой ты мне говорил. Торги… сегодня начал.
Сандар вскочил на ноги, снова бодрый, сильный, точно готовый к прыжку леопард.
– Беги к Гарвану Овейгу, скажи, встретимся у рынка рабов, с восточной стороны!
Арапчонок кивнул, обреченно вздохнул, собираясь с силами, и побежал обратно.
У рынка всегда было многолюдно, всякий час полнился гомоном, выкриками торговцев и голосами простых горожан, обсуждавших покупки. Где-то на дне этого многоголосья всегда можно было различить звон монет и злой шепот завистников.
Сандар приехал раньше Овейга и, не спешиваясь, осадил коня у самого входа. Внимательные, почти восхищенные взгляды горожан льстили Сандару. Он был хорош собою: сильный, смуглый, одетый в светлые шальвары, подхваченные широким поясом; шитый золотом платок Сандар перекинул через одно плечо, оставляя на виду старые глубокие шрамы. Смутно знакомые люди и заискивающие незнакомцы кланялись Сандару, проходя мимо, но тот смотрел свысока и почти никому не отвечал.
Наконец вдали послышались возгласы: «Дорогу! Дорогу! Расступись!»
Приподнявшись на стременах, Сандар разглядел всадника: его темно-синие одежды выбивались из пропыленного многоцветья толпы.
– Овейг! – окликнул он всадника.
Гарван подъехал к нему, сдерживая непослушного коня, украшенного знаками Вестников.
– Вот деньги, – Сандар протянул Гарвану тяжелый кошель, – здесь чуть больше, чем ул-Наред просил.
– Зачем больше? – спросил Овейг, забирая деньги.
– Принесешь пятьсот – наверняка обманет.
– Поехали, – бросил Овейг.
Вестник попытался преградить им дорогу.
– Конным нельзя!
Овейг показал ему наруч.
– Мне – можно!
«Пешком быстрее бы прошли», – подумал Сандар, но послушно последовал за другом.
Суав притаилась среди покупателей, придерживая платок так, чтобы не было видно лица. Она не хотела, чтобы ул-Наред заметил ее, и вела себя осторожно, прячась за широкими плечами пришедших на торги купцов. Тут были и айдуты со следами Золотого прикосновения на висках, и бородатые щеголи из Мольд и Сайханхота, и усгибан одетые так разномастно, будто принадлежали разным народам. Среди них Суав не увидела ни одного Гарвана. Для нее это значило только то, что Овейг не пришел, и Рависант продадут какому-нибудь чужаку, за которым придется последовать и Суав.
Ул-Наред уже скинул с девушки покрывало и принялся расхваливать Рависант, будто продавал породистую кобылу, а не родную дочь. Конечно, об их родстве никто не знал, но Суав это не могло утешить. Ул-Наред предложил отдать Рависант за двести пятьдесят суз серебром. Уже изрядно потратившиеся, покупатели торговались осторожно.
Суав видела, как они качали головами, гладили кудрявые бороды, крутили усы, поправляли тюрбаны, пересчитывали деньги и выкрикивали свою цену. Снова стало шумно; купец из Сайханхота бил себя в грудь и говорил, что не даст за Рависант больше четырехсот суз. Ул-Наред лукаво улыбался и ждал. Рависант стояла, понурив голову. Громкие оклики заставили ее встрепенуться.
– Прочь! Прочь!
– Дорогу!
Суав обернулась и увидела двух всадников. Гарван и могучий усгибан, расталкивая людей, пробирались к ул-Нареду. Гарван вырвался вперед и осадил коня, чуть не сбив нескольких купцов. Они бросились врассыпную, злобно ругаясь.
– Ул-Наред! – Гарван скользнул взглядом по Рависант, поспешно закутавшейся в покрывало, и пристально посмотрел на купца. – Ты меня обманул!