На афлетанских улицах он не увидел ничего хорошего. Трудно было не уловить смрадный дух разврата, не заметить падения нравов, не обошедшего стороной и многих Гарванов местного Этксе. Конфликт между усгибан и айдутами, который, казалось, был давно исчерпан, в Афлетане тлел, как прежде. Айдуты здесь радовались жизни больше, чем в иных городах Триады. По пути Овейг встретил пару десятков жрецов культа Царей и всего одного служителя Девяти. Черная вяжущая тоска угнездилась в его сердце. Невольно удивляясь своим чувствам – Овейгу казалось, будто они принадлежат вовсе не ему – он почувствовал прежнюю почти ничем не омраченную легкость, только когда от Афлетана остались неясные очертания – размытое темное пятно на горизонте.
День был мутным от пыли, застившей небо. Овейг пустил буланого мерина рысью, с интересом рассматривая во всем привычный пейзаж. Его взгляд непрестанно цеплялся то за хищных птиц, парящих в небе, то за скудную растительность, выступающую из песка, то за насыщенную в своем цвете зелень, трепещущую у берега Великой Реки. Все было живым, быстрым, стремительным, жизнь пламенела и в мертвых песках.
Окруженный пеной белесых цветков, высился старый камень, источенный ветром. Овейг таких не видел прежде, подъехал ближе и спешился. Нежные лепестки, казалось, источали тонкое лунное сияние, едва различимое в желтоватом мареве. Недолго думая, Овейг сорвал один и спрятал на поясе, надеясь подарить дивный цветок Рависант.
XIII
Овейг прибыл в Гафастан на исходе дня. Оставил афлетанского аргамака в городской конюшне и пошел домой через наполненные невесомой вечерней отрадой улицы: кружилась пыль, небо на востоке тускнело, закат пылал, унося душное послевкусие дня.
Старый особняк, где жил Овейг, в только-только нарождающихся сумерках казался ему унылым и посеревшим. На пороге его никто не встретил: он слышал, как где-то в глубине комнат гремит утварь, чувствовал ароматы готовящейся еды. Во внутреннем дворе он заметил Одмунда. Тот сидел на каменной скамейке, вытянув ноги, и с усталым видом раскуривал трубку.
– Здравствуй, Овейг, – сказал Гарван и наклонил голову.
– Здравствуй, – отозвался Овейг, подходя ближе и опускаясь на скамью.
– Как прошли скачки? – поинтересовался он.
– Я победил.
– И вернулся так рано? Чем наградили?
– Теперь у меня нет коня, зато Фьёрлейв у меня в долгу, – вымученная улыбка скользнула по губам Овейга. – Эта нойрин безумна и яростна. Я прежде не видел ее вблизи.
– Интересно. – Голос Одмунда прозвучал сухо.
– Жаль коня, – Овейг вздохнул. – Что я скажу Рависант?..
– Вот в чем дело! – засмеялся Одмунд. – Теперь мне ясно, почему ты все еще не там. – Он кивнул в сторону окон комнат, отведенных Овейгу и его женам. – Скажешь как-нибудь. Зачем печалиться о коне, когда знаешь, что за отведенную тебе вечность увидишь столько смертей, что перестанешь их замечать?
Овейг не торопился с ответом. И Маги, и смертные говорили ему об этом слишком часто. «Многое прошло мимо, меня не коснувшись, – подумал он. – Но Рависант не даст мне отдалиться».
– О, это когда еще будет, – он покачал головой. – Рависант все равно расстроится, и расстроится сейчас, а Суав… иногда она просто невыносима. Она не сможет не ухватиться за такую возможность упрекнуть меня. Кажется, я взял в дом и змею, и голубку.
Одмунд скользнул по нему быстрым внимательным взглядом и произнес:
– Лели сказала, к твоим женам на днях заходил Мастер Скарпхедин.
– В каком смысле? – Овейг сощурил глаза, думая, улыбаться ему или беспокоиться.
– Да не волнуйся, – засмеялся Одмунд, – он искал тебя, Лели отправила его наверх, тебя предсказуемо не было. Они о чем-то поговорили и Скарпхедин быстро ушел. По ее словам, поспешно. Не то чтобы недовольный, скорее удрученный.
– Лели наблюдательна, – улыбнулся Овейг. Он был уверен, что жена Одмунда стоит и слушает где-нибудь поблизости.