– Цветы на алтаре свежи и красивы, – сказал он. – Подойди, прикоснись, нежны их лепестки. Они распустились минувшей ночью и увянут ещё нескоро: долго будут радовать богов.
Рависант едва заметно кивнула.
– Не смотри на меня так, – Овейг улыбнулся, – будто впервые видишь.
– Я? Я и правда вижу тебя в первый раз, о Гарван.
– Разве? В святилище Амры мне показалось, будто твоё лицо мелькнуло среди жриц.
– Это была моя сестра. У нас словно бы одно лицо, но мое – отражение на спокойной воде, а ее – в бронзовом зеркале. Когда она придет, посмотри на нас, о Гарван, и поймёшь, что мы разные, но одна у нас душа.
Оклик жрицы, закутанной в оранжевое покрывало, заставил Рависант и Овейга вздрогнуть.
– Если ты, Гарван, пришел сюда за лаской одной из подопечных Амры, то тебе туда, – она указала на приоткрытые двери, ведущие во внутренний двор. – Если же ты пришел за милостью Амры, сам знаешь, – она кивнула в сторону статуи. – Ну а если тебе хочется просто поговорить, можете вместе со своей случайной подругой пойти на улицу.
– Слишком сурова для жрицы Амры, – виновато улыбнувшись, произнес Овейг, так что слышала его только Рависант.
Подошла Суав. У нее был взгляд не девушки, но женщины, которая всему знает цену.
– Я тебя узнала, Гарван. Знай, всех сокровищ мира тебе не хватит, чтобы купить хоть час моей любви.
– Суав! – возмущенно воскликнула Рависант.
Овейг удивленно вскинул брови, не скрывая усмешки.
– Неужели ты заморская царица, которая здесь прячется от злых мужей?
– А такая будет, – мрачно добавила из угла все та же жрица.
– Нет, но цену себе я знаю.
– А как ты меня узнала? Ведь я тогда так и не открыл лица.
– По глазам. И теперь я понимаю, почему ты меня не послушал, – она положила руку на плечо Рависант. – Выйдем на улицу, здесь не место для пустых разговоров.
Овейг вышел вместе с ними, разглядывая сестер, невольно сравнивая их. Рависант понравилась ему: ее образ Овейгу хотелось унести в мыслях, чтобы хранить у самого сердца.
– Скажите мне, – обратился он к сестрам, – где я могу вас найти потом?
– Ты про Рависант хочешь спросить? – жрица выразительно взглянула на Гарвана.
– Что же, Суав, почему нам не сказать? – Рависант подняла брови.
– Мы дочери купца ул-Нареда.
– Я слышал о нем.
– Не дочери мы ему, а рабыни, – в голосе Суав слышалось негодование.
– Суав ему не принадлежит, – смиренно добавила Рависант. – Приходи завтра к постоялому двору Муннота, увидишь его, поговоришь с ним.
Склонив головы перед Обителями, мимо проехали конные Вестники. Овейг скользнул по ним взглядом, словно бы что-то припоминая.
– Ко двору Муннота? Так у ул-Нареда же был собственный дом. Почему не искать его там?
Суав дернула плечом.
– Какое тебе дело, Гарван? Наша судьба должна быть тебе безразлична. Вот станешь Наместником, – она кивнула на его наруч, – тогда можешь требовать от нас что хочешь. А пока даже не смотри в нашу сторону. Ты светел, мы темны. Оставь нас.
Удивленный – под тагельмустом было не различить его вытянувшегося лица – Овейг остался стоять перед Обителью, смотря, как удаляются сестры. Рависант взволнованно оглянулась.
***
Вечером Овейг долго гулял, и ночь настигла его на окраине города. Возвращаться было поздно, хотя Гарвана бы впустили в Этксе. Он шёл вдоль берега реки, не встретил ни души и, довольный своим недолгим уединением, уснул в одной из рыбацких лодок, слушая плеск воды. На грани сна и яви был только этот звук. А потом Овейг услышал голос: