– Да, бегство всякому под силу, – заметила Мьядвейг.
Овейг обвел их затравленным взором.
***
В середине дня разыгралась песчаная буря, а когда минула ночь и первые лучи заскользили по небу, к стенам Гафастана подошел караван. Белый верблюд, украшенный пропыленными кистями, опустился на колени и с него соскочила нойрин. Крикнув что-то погонщику, она осмотрелась и быстрым шагом направилась к городским воротам, где ее встретили Вестники.
– Без подорожной не пустим, – сказал один из них.
Нойрин вскинула брови.
– Как так? Я нойрин Йорунн из Нидвы, Наместник меня хорошо знает.
– Мастер Скарпхедин распорядился. Не могу пропустить никого без подорожной.
Йорунн всплеснула руками.
– Ладно, помоги мне тогда снять наруч. Папирус под ним.
Вестник взглянул на нее с опаской и подозвал какого-то мальчишку. Пока он неловко возился с ремешками, словно боясь сделать какое-то неосторожное движение и прикоснуться к коже нойрин, Йорунн на мгновение закатила глаза и случайно заметила край бьющегося на ветру траурного полотна.
– В Гафастане траур? – спросила она.
– Да. Город оплакивает Мастера Орма.
«Как они узнали? – подумала она. – Неужели кто-то вернулся? Или кто-то из Девяти сообщил? В котором городе теперь должна быть Провидица?..»
Какая-то часть ее сознания отказывалась верить. Мальчишка, тем временем, справился с ремешками на наруче нойрин и вытащил из-под них мятый папирус. Йорунн протянула его Вестнику.
Вестник пробежал его взглядом, вздохнул и вполголоса произнес:
– В Гафастане сейчас творятся нехорошие вещи.
– Мне следует чего-то остерегаться?
Вестник пожал плечами, вернул Йорунн ее папирус и приказал пропустить нойрин за городские стены.
Йорунн чувствовала легкую усталость – тяготы пути не обошли ее стороной, а в голове и вовсе шумело, будто там не улеглись отголоски минувшей бури. До центральных кварталов ее подвез торговец вином; его телега ехала медленно, приятно поскрипывая, а обложенные соломой большие глиняные кувшины еще хранили прохладу погреба. Нойрин сошла у Храма Девяти, в благодарность оставив торговцу мелкую серебряную сузу.
До Этксе оставалось пройти совсем немного, но внимание Йорунн привлекло непривычное для Гафастана зрелище. На храмовых ступенях сидела группа нищих, а среди них– Гарван. Йорунн невольно пригляделась повнимательнее, силясь понять, не обманывают ли ее глаза. Юноша с рукой на перевязи – другой он закрывал лицо, будто пряча слезы – сидел среди нищих, и его по-матерински утешала сухая старуха с порванными мочками. Другие оборванцы тянули руки, выпрашивая милостыню, и бормотали на каком-то непонятном языке.
«Быть может, это какой-то чужак, одетый, как Гарван? По незнанию… Да нет, вроде бел, точно нойр, – Йорунн покачала головой. – Прав был стражник. Кажется, Гафастан сошел с ума».
На другой стороне дороги стояли несколько Вестников. Судя по их лицам, они очень хотели прогнать попрошаек, но видели среди них Гарвана и боялись подойти.
Йорунн задержалась на них взглядом и приблизилась к ступеням. Нищие опасливо потеснились, кто-то даже встал и отошел подальше, готовый бежать.
Старуха увидела нойрин и отпустила Гарвана, прежде ободряюще похлопав его по предплечью. Юноша опустил руку, украдкой смахнув что-то со щеки и встретился взглядом с Йорунн.
– Овейг! – воскликнула она. – Что ты тут делаешь? Почему?..
Гарван осторожно поднялся.
– Я пытался узнать, что случилось. Я хочу, нет, я должен им помочь.
– Чтобы им помочь, совсем не обязательно им уподобляться. Это странно для Гарвана. Это вообще странно, – она вздохнула и подумала: «Ты еще так молод, Овейг!»
– А что с рукой?
Овейг болезненно сдвинул брови.
– Неужели тебе еще не рассказали? Неужели не до всех дошла эта история, в какой-нибудь из своих вариаций?
Они пошли к Сердцу Гафастана. Йорунн казалось, что Овейг вот-вот упадет, но он все же держался.
– Я все это время провела в дороге, и никакие новости до меня не доходили.