Фьёрлейв швырнула голову под Гарванам под ноги. Сама она не могла спокойно стоять на месте, и стала быстрыми шагами мерять выложенную мозаикой середину зала. Овейгу отвел глаза: самый вид этой Лжеанданахти, теперь из плоти и крови, вызывал у него неприятные воспоминания. Он перевел взгляд на Фьёрлейв и заметил, когда край ее накидки в очередной раз взметнулся, хвост цепи, пристегнутой к поясу нойрин.
– Закономерно будет спросить, – произнес Овейг, – как тебе удалось вернуть эту… этого… к жизни? Пусть и ненадолго.
Фьёрлейв сверкнула глазами.
– Очевидно так же, как и тебе.
– Значит, это твои люди украли Царскую цепь.
– Украли что? – переспросил Гицур. – О чем вы говорите?
– Какое серьезное обвинение, – пробормотал Вестмар.
Овейг кивнул на Фьёрлейв, она остановилась.
– У нее на поясе – царская цепь, – мрачно произнёс Овейг. – Я нашел ее в каких-то древних руинах, которые открыла мне Великая Дщерь. Сам дух, притворявшийся Анданахти, сказал мне, что именно ее надо найти, что я помню. Должен помнить. Я сделал, как было сказано.
– Показывай, – сухо произнес Гицур.
Фьёрлейв нехотя повиновалась, и цепь оказалась в руках Гицура и Вестмара. Они рассматривали ее с большим интересом, тянули сегменты, взвешивали на ладонях, заглядывали в глаза золотых змееподобных голов.
– Как ты оправдаешься? – поинтересовалась Сванлауг. – Как-то эта цепь попала от нас к тебе.
– Не все ли равно? – сказала Фьёрлейв; на ее белом лице можно было уловить напряженную работу мысли. – Мы поймали одного… преступника. И у него нашли это.
– И?
– А потом вот она, – Фьёрлейв ткнула мысом отрубленную голову, – рассказала мне, что делать. В целом, не могу сказать, что это было для меня особенно ново. Должно быть, царская цепь когда-то побывала и в моих руках.
Вестмар задумчиво провел по подбородку пальцами:
– Ничего не могу сказать об этой вещи.
– А мне она кажется знакомой, пожалуй, – отозвался Гицур; он держал цепь, как тяжелую живую змею.
– Мы должны что-то решить насчет нее. Мне кажется, что она опасна, – сказала Сванлауг и взглянула на Овейга, ища у него поддержки.
– Да. Мало ли кто еще может захотеть вернуться. Да и само прикосновение к ней – уже заставляет нас всех нарушать один из наших Обетов, – многозначительно произнес Овейг.
Фьёрлейв хмыкнула.
– Цепь моя.
– Я бы не хотел, чтобы эта вещь стала причиной еще больших бед, – Гицур нахмурился, но что-то в его лице говорило о том, что ему жалко расставаться с цепью. – Тем не менее, я не вижу повода забирать ее у Фьёрлейв.
Вестмар вскинул брови и скользнул по Гицуру удивленным взглядом.
– Ты уверен? Не лучше ли, например, запереть ее в какой-нибудь Обители? Или хотя бы в одном из святилищ Царей?
Гицур покачал головой.
Фьёрлейв сделала шаг вперед, намереваясь взять цепь, но слова Овейга ее остановили:
– Ты должна мне желание.
– Что? Ах, это…– она усмехнулась. – Это совсем иное, и ты обещал не выходить за рамки разумного.
– Я еще ничего не сказал, как ты можешь судить?
– Что бы ты ни попросил – это все равно несоизмеримо.
– Разве? Тогда ставки были достаточно высоки. Или в чужих судьбах ты ценности не видишь? – в голосе Овейга трепетала угроза.
Ее было мало, чтобы напугать Фьёрлейв, но вполне достаточно, чтобы ее смутить.
– Отдать цепь, ты ведь этого хочешь? Нет, я не собираюсь ее отдавать. Кем ты себя возомнил, чтобы требовать? Ты не наместник, ты всего лишь юнец, ущербный маг, запятнавший себя! Или ты думаешь, раз великая Дщерь тебе что-то показала однажды, значит, она на твоей стороне?
– Но и не на твоей.
– Дай ему сказать, – попросил Вестмар.
– Так вот. Мое желание – если мы не хотим начать вражду, которая бы погубила благополучие Триады – таково: мы разделим цепь на три сегмента и каждый из Наместников получит по одному из них. Если нам она понадобится, мы ее снова соединим. По взаимному согласию и так далее.