Глава 17
Полина была права: Сержу до безумия хотелось прийти к женщине, которая была его домом, его судьбой, его раем. Просить прощения и быть ею прощенным, даже если непонятно: в чем состояла его ошибка. Гордость не имела никакого значения, он готов был уступить ей, в чем угодно, и признать свое поражение в этой сердечной дуэли, ради возможности быть с ней рядом и со своим ребенком. Но однажды он уже сделал подобную ошибку… "В любви решает женщина", - сказал кто-то мудрый. И если она ставит на дверях рая печать, значит, он потерян. Больше Сергей не хотел проходить через бесконечную череду ссор, выяснений, фальшивых примирений, снова ссор и навязчивых подозрений. Не хотел, чтобы любовь к Маше медленно умирала, терзая его душу привычной болью. Беда заключалась в том, что женщина снедаемая жалостью к мужчине, наносила более серьезную рану, чем если бы откровенно сказала, что все кончено. Маша сумела это сказать… точнее прокричать… Возможно, причина в таинственном незнакомце, возможно, в самой Маше. Серж ненавидел себя за это, но он больше не хотел выяснять.
Ермаков посмотрел на вошедшего крестника удивленно, но когда Серж молча прошел по его бежевому ковру, сел в кресло и поднял на него глаза, его охватила настоящая тревога. В глубине еще недавно таких живого и лучистого взора плескалась пустота. Он слишком хорошо помнил этот взгляд.
-Что случилось? – помимо воли спросил он, вместо приветствия.
-Новостей - нет, - безжизненно отозвался Паладин, – мы обыскали весь периметр и дальше. Завтра утром продолжим. Но боюсь, это будет бесполезным.
-Не мог же он сквозь землю провалиться, – от досады полковник стукнул ладонью по столу,- послезатвра наша ложь выплывет, все узнают, и тогда начнется ад.
-Я понимаю. Ситуация усугубляется тем, что в виду бешеного ливня и ночи, у нас нет свидетелей. А значит, нет на руках ничего.
-Ты знаешь также: что будет потом. Я не могу гарантировать ничего. Придется нам хлебнуть - по полной.
-Знаю, – голос Сержа звучал безучастно.
-Как ты скажешь ей? – вдруг спросил Ермаков.
Паладин вздрогнул, как от удара, молодой человек судорожно сглотнул и отвел взгляд.
-Проблемы, сынок? – Олег Валерьевич пытался мягкостью вопроса унять свое беспокойство.
-Никаких, – тон был ровным, пожалуй даже чересчур, – Маша и мой ребенок получат вполне приличное содержание. Моих личных счетов это дело не коснется. Я оставлю Роме письмо с инструкциями.
-Серж... ты торопишься с выводами, – помолчав, произнес полковник, – я думаю, до этого не дойдет.
-Неважно. Из меня все равно не выйдет примерный семьянин, – он горько усмехнулся.- Но стоило наступить на грабли, чтобы это проверить.
-К вопросу о граблях, – неожиданно произнес Ермаков, – их возможности сильно преувеличены.
Полковник открыл сейф, извлек оттуда кожаную тонкую папку и бросил через стол Сержу.
-В свое время я был против ваших отношений не потому, что Маша мне не нравилась или что-то подобное. Извини, но у меня есть дурная привычка: я всегда ищу ответы на свои вопросы в прошлом людей. Поверь мне, оно может многое сказать о человеке.
-Я не хочу ничего знать, –отозвался Серж, отодвинув папку в сторону, – моя жизнь это не досье.
-Ты его прочтешь, прочтешь ради женщины, которая превращается в мегеру, когда тебе что-то угрожает. И которая не боится подставляться под пули, ради тебя. Женщины, которая носит твоего ребенка. Прочтешь и потом сделаешь свои выводы. Потому что мальчика, которого когда-то предали больше нет, а Паладину прятаться от самого себя не к лицу.