Дверь мне открыла служанка в белом чепце и белом же переднике. Мне, уже привыкшей видеть местных в грязных заштопанных шмотках, эта пышнотелая румяная тетушка показалась воплощением домашнего уюта. Строго нахмурив брови, она спросила:
– Чего тебе?
-- Я хотела бы поговорить с отцом Паулем.
-- От в церковь придешь, там и поговоришь, – служанка попробовала захлопнуть створки, но я нахально сунула ногу в огромном сапоге между порогом и дверью.
-- Ишь ты, чего творит! – голос ее стал слегка визгливым от возмущения.
-- Кто там пришел, Эрнестина? – раздался вопрос откуда-то из глубины домика.
-- Девка какая-то нахальная, господин пастор, – возмущенно глядя мне в глаза, крикнула в ответ женщина.
-- Ну, пропусти ее, пожалуй… – раздался не слишком довольный голос.
-- Вот еще! – прошипела служанка, неожиданно сильно толкая меня в грудь.
Я невольно отступила, и дверь щёлкнула у меня перед носом…
Может быть, живя в этом мире, я слегка одичала, но страха перед этой чистенькой теткой у меня не было совершенно. Зато у меня была цель, и я собиралась ее добиться. А потому забарабанила в дверь обоими кулаками. Через некоторое время вредная баба все же вынуждена была впустить меня, прикусив от негодования нижнюю губу. Впрочем, в комнату она меня не впустила, загородив проход:
-- Стой здесь и жди! Неча мне тута грязи таскать! Сейчас господин пастор выйдет.
Господин пастор оказался довольно пожилым, сахарно сладким старичком с длинными белоснежными кудрями, декоративно разложенными по плечам вишневой бархатной домашней куртки. Он действительно вышел в небольшую прихожую и, присев на уютный стульчик, окинул меня внимательным взглядом:
-- Говори, дочь моя, какая беда вынуждает тебя беспокоить меня в это время? – он вздохнул, благочестиво перекрестился и картинно сложил сухонькие ручки на коленочках.
Глава 12
Я смотрела на пастора, и мне казалось, что он из того типа людей, кто готов сделать что угодно, лишь бы его не беспокоили лишний раз. Я вдохнула, надеясь, что правильно оценила господина Пауля, почти машинально перекрестилась и заговорила. Проблему свою я объяснила кратко и точно:
-- Господин пастор, староста Кловис принуждает меня выйти замуж за его сына. У него нет соглашения, подписанного моей покойной матерью. Я сегодня получила на руки документы: паспортный лист и домовую пропись. Теперь родительский дом принадлежит мне. Замуж за нищего третьего сына я не желаю: отец не сможет ему собрать хорошее приданое, так как недавно отделил второго сына. А нищий муж мне не нужен: у меня на попечении остались двое маленьких детей от второго брака матери.
Выражение лица пастора Пауля стало грустными и недовольным. Тем не менее, он совладал с собой и мягко начал:
-- Дочь моя, не годится девице столь юного возраста жить самостоятельно. Господь лишил тебя благотворного влияния родителей, но взамен в милости своей посылает нечто большее: возможность жить, ни о чем не беспокоясь, за спиной у собственного мужа! Стоит ли тебе, девица, противиться воле Божией. Излишнее сребролюбие не украшает тебя, а вот скромность и почтение к мужу и его родителям возрадуют сердце Господа. Иди с миром, дитя мое, и смиренно неси свой крест…
-- Господин пастор… – даже не задумавшись, перебила я старичка. – Сегодня я беседовала с законником. Он дал мне несколько хороших советов. Я, разумеется, не смог сама пожаловаться в консисторию. Но я могу нанять писца, где изложу все то, что сказала вам. Ну и, конечно, не забуду добавить, какой ценный совет выслушала от вас сейчас. Мэтр Барди четко разъяснил мне: браки по принуждению незаконны. Вы будете поддерживать такой брак?
Лицо у пастора стало еще более скорбным, бровки совсем сошлись на переносице. Он открыл было рот, но, так и не найдя, что сказать в ответ на мою наглость, закрыл его. Нахмурился еще сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже и некуда, и, глядя на мои сапоги, забарабанил пальчиками по собственному колену. Пастор думал и взвешивал, решая, чью сторону выбрать в этом конфликте.
Наверняка, к старосте он питал значительно больше уважения, чем к девице, ворвавшейся сейчас в его дом. Однако староста пастору всегда кланялся и лебезил перед ним. А вот девица стояла прямо в его чистеньком доме и угрожала не просто неприятностями, а скандалом и жалобой прямому начальству: угрожала написать в консисторию. Думал пастор медленно. А у меня и так гудели от усталости ноги, так что я нетерпеливо кашлянула, и старикашка вздрогнул …