— А, простите, любовницы у вашего мужа имеются? Быть может, вам это известно, — откашливаясь, пряча глаза и краснея, спросил совсем еще юный на вид парень.
— Да, известно. Были, только сегодня с одной застукала. Кто такая и замужем ли, понятия не имею.
— Только сегодня застукали, говорите? — в голосе участкового появилась напряженность, карие глаза подозрительно сузились, и только тут я поняла, что кажется, ляпнула лишнего. — И что вы сделали?
— Плюнула ему в рожу и побежала домой, его вещи собирать.
— Собрали?
— Не успела, — я невольно поежилась под шокированным взглядов Веры, старшей дочери Миши от первого брака. — Мне стало плохо, и я пошла на улицу, погулять. Зашла в кофе и там сидела до звонка из больницы.
— Кому-нибудь звонили? Жаловались на мужа?
— Нет, — у дураков видно и правда видно мысли сходятся, — зло думала я, смотря то на Кирилла, то на участкового.
— Извините за вопрос, но учитывая вашу с мужем, огромную разницу в возрасте, я не могу его не задать — внебрачные отношения у вас имеются?
— В смысле? — в голове еще шумело от вина и шока, и соображала я довольно туго.
— У вас любовник есть, спрашиваю?
Этот парнишка смотрел на меня с такой наглой усмешкой, словно ни секунды не сомневаясь в том, что нашел главную шалаву города, что я в одну секунду вспыхнула словно спичка и уже ничего не соображая бросилась на него, вырвала из его рук его синюю папку и с криком — Да как ты смеешь, сволочь! — занесла ее для удара по лицу мальчишке, но мою руку вовремя перехватил Кирилл:
— ТЫ что делаешь?! Идиотка! Уймись! — рявкнул он так, что я вздрогнула.
— На пятнадцать суток захотели, гражданочка? — закричал явно испуганный участковый, выдергивая у меня из рук свою папку. — Я это быстро устрою!
— Да пошел ты! Сами по шалавам таскаетесь, а потом виноватых ищите! — закричала я, пытаясь вырваться из рук Артема.
— А я-то тут причем?! — обалдел парень. — Вам, похоже, протрезветь надо, гражданочка!
— Да ладно вам! Не видите разве в каком она состояние? — заступилась за меня Вера. — Завтра приходите.
— Совсем сдурела, на представителя закона кидаться? — шипел на меня Кирилл, оттащив в сторону. И по-прежнему неуместно крепко и близко прижимал меня к себе.
— Отпусти! Отпусти, сказала! — я безуспешно пыталась вырваться из стальной хватки Кирилла, пока не услышала громкий голос доктора:
— К Зубову есть кто? Он в себя пришел, жену зовет. Говорить, вопрос жизни и смерти.
— Че встала? Иди, — Кирилл разжал руки и подтолкнул меня к двери палаты.
— Спросите, запомнил ли он лица нападавших? Может, знает их, — торопливо добавил участковый.
— Не больше трех минут, — предупредил доктор. — Ему сейчас нельзя много говорить.
Я кивнула и вошла, тихонечко прикрыв дверь.
На лицо муж не пострадал. Видно, били только по телу. Миша был не то, что бледен, неестественно бел и дышал очень тяжело и с хрипами. В мое сердце тут же прокрались непрошенные жалость и тревога, но я их тут же отогнала, вспомнив, как девка прыгала на нем.
Так ему и надо! Так ему и надо!
Нет! Не получается! Все равно жаль его до слез. И душа сжимается от тревоги и боли. Черт!
Я подошла вплотную к кровати, понимая, что Мише будет очень сложно говорить. Меня поразил его взгляд. Изменник смотрел на меня с обидой, или даже осуждением. А во все не с очевидным, в этой ситуации, раскаянием.
А от первых его слов, я и вовсе испытала шок:
— Что же ты наделала, Марина. Ты б только знала!
— Что я наделала? Ты уверен, что правильно начал первый разговор после случившегося?
— Девушка тоже в больнице. У нее тяжелые последствия после того, что ты устроила. Она в содержанках у местного авторитета. Это он меня так. А теперь и ты, и дети в опасности. Уезжайте из города как можно скорее. Сегодня же. Я серьезно. Эти люди не шутят.
У меня от услышанного аж руки зачесались, так захотелось удавить поганца прямо здесь, на больничной койке.
— А какого ж ты на чужую бабу полез? Дебила ты кусок!
— Я ж не знал! Марин! Прости! За все прости!
На глазах у Миши появились слезы, он попытался взять мою руку, я грубо оттолкнула его. Такой острой неприязни как сейчас с нему, я еще ни к кому, никогда не испытывала и вряд ли буду.
— Ответь лишь одно — просто интересно: чем я не такая? Чего не давала? Не делала? Чем не угождала? Или тупо в свои двадцать восемь, я уже состарилась для тебя? — мой голос дрожал, слезы побежали ручьями. Не хотела плакать при нем, но эмоции перебороли самообладание.
— Не в тебе дело, Мариночка! Ты замечательная! Ты лучшая! Богиня! Это я уже старый пес и дышу через раз. Не замечала разве?
— Хочешь сказать, что у тебя проблемы с возбуждением уже? И для его достижения тебе необходимо блядствовать?
Такой горечи и боли, что принесли мне эти лживые слова, я не испытывала еще никогда. Меня аж затрясло всем телом от возмущения. Шикарная отмазочка! Я еще и пожалеть несчастного сейчас должна, наверное?!
— Лжешь! Ты все лжешь! Ты просто всегда был блядуном. твои дети с самого начала мне говорили, что им жаль меня, а все от того, что они тебя очень хорошо знали. Не послушала знающих людей, дура влюблённая. Но ничего! Сейчас прозрела. Спасибо, что не через двадцать лет застукала. Будет еще время и самой пожить! А ты, мой дорогой, в итоге, сдохнешь в полном одиночестве! Не заслужив даже искренних слез по себе. Я завтра же подаю на развод!
Я повернулась, чтобы уйти, но Миша схватил меня за руку:
— Девочек береги! Слышишь! Не прощу тебя, если не убережешь! Код от сейфа: 429000. Забирай все деньги, и уезжайте сегодня же. Эти люди не пожалеют даже детей! Поверь! Пусть Кирилл вас увезет куда-нибудь подальше. Немедленно.
Глава 5
Из палаты я вышла, пошатываясь, но не от того, что пьяная. Меня оглушили его новости и жестокие слова.
Он не простит меня, если с девочками что-то случится? Серьезно? Это он подставил их под удар своей похотью, а не простит меня?
— Ну, что он сказал? Он запомнил лица нападавших? Знает их?
Я во все глаза уставилась на молоденького нетерпеливого участкового пытаясь понять, можно ли ему озвучить новость про взбешенного мной авторитета и пришла к выводу, что нет. Мальчишку просто раздавят как клопа. А в полиции у него, все, скорее всего давно прикормлены.
— Нет, не помнит. Ничего не помнит. Приходите завтра, а лучше послезавтра, когда он отдохнет и может, что и вспомнит. Отвези меня домой. Немедленно.
Не попросила — приказала Кириллу. Напрочь забыв уже об участковом.
— Как папа? — ко мне подлетела встревоженная Вера.
— Разговаривает нормально, мыслит ясно. Жить будет.
— А то, что ты сказала, это правда?
— Нет, блядь, настроение у меня шутливое сегодня. Не видишь? — сорвалась не выдержав. — Прости.
— Поверить не могу, что папа мог так сглупить! Мне казалось, что он тебя любит!
— О! мне тоже так, казалось, не изволь сомневаться.
— А что за вопрос жизни и смерти?
— Вер, езжай домой, а? Завтра его навестишь, и наговоритесь, — Кирилл мягко отстранил от меня сестру. В глазах бедной женщины стояли слёзы. Неужто ей и меня тоже жалко?
— Но ты не горячись! У вас маленькие дети! Не забывай! О них в первую очередь думай.
— О них и думаю.
Я поспешила сесть в машину Кирилла. На разговоры с падчерицей времени не было.
— Что там? — спросил Кирилл, едва машина тронулась.
— Эта девка, содержанка Захарова, а я ее хорошенько башкой о стену приложила, она, видать, уже нажаловалась. Вот Мишу и повоспитывали уже. И я, и дети теперь тоже, как ты понимаешь, в опасности.