книгу к груди.
-Святые небеса, как ты так быстро двигаешься?
-Я не двигался слишком быстро. - Я посмотрел вниз на неѐ. Она едва доходила мне до
груди, но еѐ личность, еѐ отношение были гораздо выше. Та прядь волос снова выбилась, касаясь еѐ щеки. - Ты все ещѐ переживаешь насчѐт школы?
Она нахмурила брови.
-Что?
Я решил спросить медленнее.
-Ты. Все. Ещѐ...
-Нет. Я слышала тебя. - Она переместила свой вес на другую ногу. - Но почему... почему
тебя это волнует? Почему ты…
Эта прядь волос начала уже раздражать меня, поэтому я поднял руку и поймал еѐ между
пальцев. Текстура была мягкой, словно шѐлк. Она затаила дыхание, и мой взгляд нашѐл
еѐ. Вблизи эти глаза были действительно удивительными, поразительного оттенка серого, а зрачки были большими и черными. Осторожно, так чтобы не задеть кожу еѐ щеки, я
заправил прядь за ухо. Припухлость на еѐ глазу намного уменьшилась, и кожа почти
восстановилась после ночи, когда на неѐ напали, но этот участок был розовее всего
остального, будто бы еѐ рука была не достаточным напоминанием.
На секунду я снова увидел еѐ, лежащую на дороге, неподвижную и абсолютно
беспомощную. Моя грудь больно сжалась. Я отмахнулся от этого образа, задаваясь
вопросом, когда же перестану видеть его.
Кэт, кажется, задержала дыхание. Еѐ вопрос крутился в моей голове. Почему тебя это
волнует? Я не должен был. Меня не волновало.
-Деймон? - прошептала она.
Звук моего имени, произнесенного без злобы, был редкостью, и это произвело
электризующий эффект. Эти хорошенькие розовые губы произносили моѐ имя идеально.
Я хотел узнать, каково моѐ имя на вкус на еѐ губах и языке. Думал ли я раньше о том,
чтобы поцеловать еѐ? Скорее всего, потому что внезапная потребность, почти
непреодолимое желание завладеть еѐ ртом не удивили меня.
Позволила бы она поцеловать себя?
Скорее всего, нет.
Должен ли я еѐ поцеловать?
Скорее всего, нет.
Если я продолжу и сделаю это, ударит ли она меня по лицу?
Да.
Я опустил руку и отступил на шаг назад. Когда я втянул воздух в следующем вдохе,
который мне действительно не следовало делать, аромат персиков и... и ванили окружил
меня.
Я ничего не сказал, когда развернулся и покинул крыльцо. И Кэт не остановила меня. Я не
оборачивался, и также не слышал звука, закрывающейся двери. Я знал, что она стаяла там, наблюдая за мной.
И я также знал, что определенная часть меня беспокоится за неѐ.
Позже этой ночью, после того как Ди вернулась домой и уже спала, я сидел на кровати с
открытым ноутбуком. Мои пальцы перемещались по клавиатуре, пока я просматривал
блог.
"Сумасшедшая одержимость Кэти".
Я засмеялся себе под нос.
Хорошее название.
Это был не первый раз, когда я просматривал его. В ночь, когда Ди вернулась от колонии, я первый раз взглянул на него. С тех пор Кэт добавила более десяти новых рецензий.
Каким образом она умудрялась прочитывать так много книг за такое короткое время?
Плюс она делала и другие вещи. Что-то с названием "Тизеры вторников", которое на
самом деле представляли собой лишь пару строк из книг, которые она читала. Также там
было "В моѐм почтовом ящике", где она снимала себя, когда говорила о книгах, которые
она купила, одолжила или получила от издателя.
Я просмотрел пять этих чертовых видео.
И каждый раз, как она брала книгу в руки, всѐ еѐ лицо превращалось в одну большую,
сверкающую улыбку, какую я ещѐ никогда не видел у людей и скорее всего не увижу. Она
любила эти книги. Без сомнения.
Я нажал на шестое видео то, которое было снято до еѐ переезда сюда, и был потрясен,
увидев другую Кэти. Она была такой же, конечно, но в еѐ глазах горел огонѐк, который
сейчас, кажется, исчез. Я задался вопросом, что погасило внутренний свет Кэти. Я
сглотнул. Должно быть это был я, обращавшийся с ней как придурок, вмешивающийся в
еѐ жизнь и почти погубивший еѐ.
Я закрыл крышку и запустил свой ноутбук через комнату. Прежде чем он врезался в
стену, я поднял руку, останавливая блестящий металлический кусок навоза, прежде чем
тысячи долларов разлетелись в стороны в виде крошечных осколков. Он завис в воздухе,
будто невидимая рука поймала его, и я медленно опустил его на стол. Я резко выдохнул.
Этим вечером я хотел поцеловать Кэт. Не имело смысла обманывать себя. И это был не
первый раз. Я также знал, что и не последний. Я уже признал, что она меня привлекала, поэтому желание поступить так имело смысл.
Желать чего-то и делать это две разные вещи.
Желать чего-то и действительно хотеть это также две разные вещи.
Как можно желать кого-то, когда он тебе даже не нравится?
И снова это было не совсем правдой. Она мне нравилась. Неохотно. Она была умной. То,
как она строила из себя всезнайку, было мило. Еѐ вспыльчивость была исключительной.
Но я не соврал, когда говорил, что эти чувства не были похожи на то, что было между
Доусоном и Бетани. Эти двое были... они были влюблены в друг друга и не один из них ни
на одну грѐбаную секунду не задумывался о последствиях.
Последствия - это все, о чем я думал. Воспоминание о Кэти в том последнем видео
преследовало меня, убеждая меня лучше моих аргументов, что я не был хорошей парой
для неѐ.
К сожалению, мое тело проигнорировало этот факт.
Это будет долгая ночь, подумал я, когда засунул руки под одеяло и закрыл глаза. Очень
долгая ночь.
Глава 12
Первый день школы не был волнующим событием для меня. Для Ди же, это было важно.
Первый день нашего последнего года в Средней Школе Петербурга — это то, что она
прокричала мне, когда мой будильник прозвонил в третий раз, и у нас было сорок минут, чтобы собраться, что-то поесть, и добраться до класса.
По мне так, это было глупо, что мы пошли в школу в четверг, у нас будет два дня занятий, а затем выходные. Почему просто не начать учиться со вторника?
Я с большим трудом заставил себя встать, повезло, что нашлись джинсы и чистая
рубашка. Черт возьми, я был счастлив, что обнаружил тетрадь на заднем сидении своей
машины.
Средняя школа Петербурга была небольшой по сравнению с большинством других. Всего
пара этажей, было легко добраться от одного класса до другого. После классного часа и
первого перерыва, я задавался вопросом, как дела у Кэт. Быть новичком отстой, особенно
когда ты переехал в такой маленький городок, где все выросли вместе. Дети здесь были
друзьями с пеленок.
Когда я зашел в класс тригонометрии, то увидел Кэт, сидящей за предпоследней партой. Я
заметил несколько пустых мест на другой стороне класса и знал, что мне нужно идти туда.
Вместо этого я переложил тетрадь в другую руку и направился прямиком вдоль ряда, на
котором она сидела. Она, не отрываясь, смотрела на свои руки, но я знал, что Кэт была в
курсе моего приближения. Слабый румянец на скулах выдал еѐ.
Вспомнив, как у нее перехватило дыхание в тот вечер на крыльце, я усмехнулся.
Но затем мой взгляд скользнул к неудобному гипсу, охватывающему ее тонкую руку, и
моя ухмылка увяла. Сильная злость прокатилась по мне от воспоминания о том, насколько
близко она была к тому, чтобы стать игрушкой Арума. Моя челюсть сжалась, когда я
прошел мимо и приземлился на место позади нее.
Образы того, как она выглядела после нападения Арума—потрясенная, напуганная, и
такая крошечная в моей рубашке, пока мы ждали бесполезную полицию, поглотили меня.
Скорее всего, это следовало расценивать, как лишнее напоминание, что нужно поднять
свою задницу и пересесть на другое место.