— А второе что?
— Время, Андрюха. Время немного не сходится. Помнишь пропущенный вызов и смс-сообщение с мобильника Ксении?
— Ну да.
— Смотри, ты ушел от нее в семь пятнадцать. Увидел Лютикова возле машины, несколько минут поговорил с ним. А что после этого делал Лютиков?
— Он сам сказал, что отмывал машину от краски. Поднялся к себе на пятый этаж, взял растворитель, спустился, стал тереть… Но это все — по его словам. А на самом деле он зашел к девчонке и грохнул ее, паскудина.
— Допустим. Но ты вспомни: в семь сорок Ксении позвонили по телефону. И она не взяла трубку. А через две минуты отправила эсэмэску: «Мила, я перезвоню»…
— Кстати, кто такая эта Мила, удалось узнать? — перебил я.
— Да, это школьная подруга Коноваловой. Из Краснодара. В нашем-то городе у Ксении близких подруг не появилось, а вот с теми, которые остались на ее малой родине, она созванивалась регулярно… Ну так вот. Блин, мысль потерял… Ах да, время. В семь сорок две отправила смс, а в семь пятьдесят попыталась дозвониться до полиции. И не успела… Так вот: получается, Лютиков пробыл у нее в квартире не меньше десяти минут. Они о чем-то говорили. И разговор был настолько важным для Ксении, что она даже на телефонный звонок не ответила. А о чем они могли трепаться, если у них не было никаких отношений?
Я на минутку призадумался. Действительно, зачем может мужчина прийти к малознакомой девушке, живущей в одном подъезде, и о чем они могут разговаривать в течение десяти минут?
— А может, он у нее денег хотел занять? — предложил я свою версию. — Он же собирался на вокзал ехать, друга-уголовника встречать. Знал, что придется этого друга угощать, стол накрывать. И ведь так оно и получилось, они же два дня пили, не просыхая… Да, наверняка именно такая история и приключилась в квартире Ксении. Лютиков попросил у нее денег в долг, она отказала. Он стал настаивать, она стала его выгонять. Слово за слово… Судимые все обидчивые, с расшатанной психикой. Разъярился да и грохнул ее. А потом колечки с руки стянул и кошелек из прихожей забрал и на вокзал поехал.
— Здорово придумано! — восхитился Волков. — Ни мне, ни следаку такое в голову не пришло. Надо будет подсказать ему… Блин, Андрюха, но тогда тоже хренотень получается, — помрачнел он. — Если Лютикову срочно требовались бабки и он похитил цацки, так чего ж он их в машине-то оставил? Он же потом на вокзал двинул, вот там бы прямо и сдал. Я знаю, там есть точка, где в любое время дня и суток берут все, что принесешь, и не спрашивают, откуда взял. Почему же он их там не продал?
— Ну, может, мало предложили, — пожал я плечами. — А может, ему хватило тех денег, которые лежали в кошельке Ксении. Мы его так и не нашли, кстати. Значит, деньги Лютиков взял, пустой кошелек выбросил, а карточку припрятал, чтобы потом с помощью какого-нибудь хитрого способа ее обналичить… Сейчас почти во всех магазинах требуют код ввести, так что украденная карта сама по себе ценности не представляет. Но люди, знакомые с современными банковскими технологиями, умудряются снимать деньги и без кода. А Саша Лютиков к числу таких профи явно не принадлежит, вот и засунул бесполезную карту в шкаф, авось да пригодится в будущем…
Мой визави опять щелкнул пальцами и одобрительно улыбнулся. Потянулся к бутылке, налил себе и мне. Приглашающе поднял рюмку.
— Сразу видно бывшего опера, — произнес он, глядя мне в глаза. — Андрюха, а за что тебя из розыска турнули?
— Ни за что, — пожал я плечами. — Пришло новое штатное расписание, одну должность потребовали сократить. Я был самым молодым сотрудником в отделе и к тому же не имел никаких связей в верхах. Вот и вся причина. Начальник сказал, ищи себе место сам. Все, что я смог найти, это должность участкового…
Ответив на вопрос, я слегка отвернулся, чтобы Волков не подумал, будто по его лицу я стараюсь понять, поверил он мне или нет. А то прочитал недавно в одной книжке по психологии, что люди, когда лгут, внимательно следят за реакцией собеседника, и по этому признаку их ложь можно распознать. Впрочем, в данной ситуации можно было и не осторожничать, потому как мой коллега набрался изрядно и вряд ли мог оценивать уровень моей откровенности.
— Да, многие ребята-опера вынуждены были уйти на понижение или вообще погон лишились, — глядя мимо меня, пробормотал он. — А вот меня никто не гонит, а я уже сам готов уйти, только чтобы на женские трупы не смотреть…