В два часа пополудни променад пустел, чтобы вновь ожить к шести вечера. На это время публика перемещалась на набережную – полюбоваться судами, покормить чаек, послушать оркестрики, игравшие в беседках у самой воды, завести полезные и приятные знакомства, обменяться взглядами, поклонами, записочками и незаметными рукопожатиями.
Затем следовал легкий ужин, мужчины надевали фраки, дамы – вечерние туалеты, и заканчивался вечер обыкновенно в театре.
Зимой Каштановый променад замирал, но в Оксере кипела жизнь: бежали в разные стороны по рельсам поезда, в порт приходили корабли, ни на один день не прекращала работу биржа. В городе выходили четыре газеты и два журнала. Пять театров ежевечерне открывали свои двери для публики. Был здесь и собственный университет.
…Гостиница, в которой остановились Эдвина с тетей Августой, занимала здание, ранее принадлежащее магическому факультету Оксерского университета. После того, как факультет упразднили, преобразовав его в кафедру на факультете естествознания, здание выставили на торги, где его и приобрел нынешний владелец.
Стены «Приюта волшебника» до сих пор излучали легкий магический фон, чем воспользовался предприимчивый хозяин, организовав бесплатную подзарядку магических устройств. Так, в этой гостинице, далеко не дешевой, не стало отбоя от постояльцев. Нет нужды пояснять, почему тетя Августа выбрала именно ее.
– Можно было, конечно, сразу ехать ко мне в Танн, – энергично помахивая зонтиком, сказала тетя, когда экипаж высадил их с Эдвиной на набережной. – Но тебе будет полезно развеяться. Кроме того, – тетя обвела пристальным взглядом прогуливавшихся, – никогда не стоит пренебрегать возможностью завести полезное знакомство.
Эдвина предпочла пропустить тетин намек мимо ушей и просто наслаждаться свежим морским ветром, ароматами цветов, кофе и свежей сдобы – неподалеку она заметила уличного разносчика. Резкие крики чаек, кружащихся над водой и негромкие звуки духового оркестра, что наигрывал модный мотивчик, удивительно гармонично сочетались. Девушка поправила модную голубую шляпку и подошла к парапету, отделяющую набережную от моря. Жизнь была прекрасна. Чудеснее этот день мог бы стать только если б тетя перестала пытаться привлечь ее внимание к очередному молодому человеку.
Для Эдвины все они были на одно лицо – богатые холеные бонвиваны. Для тети же они различались размером кошелька и родовитостью. Она знала всех холостяков подходящего возраста и происхождения, и не только у себя в Танне. Для тех, у кого племянница на выданье, подобные познания никогда не покажутся странными или лишними.
Всякому терпению рано или поздно приходит конец. Через полчаса тщетных попыток перевести разговор на иные, чем окружающие мужчины, темы, терпение Эдвины иссякло.
– Тетушка, милая, – сказала она, беря Августу де Ла Мотт под руку, – пожалуйста, давайте заглянем в магазинчик Этвеша? Тот, что на Большом проспекте. Папенька не особо любит магию, а я просто обожаю всякие штучки… кажется, портье в гостинице упоминал, что у Этвеша в этом сезоне появилось много новинок…
Зонтик тети выписал изящную дугу и замер.
Йозеф Этвеш, выходец из Ветланда, бывший аптекарь, первым уловил моду на все волшебное. Начиная много лет назад свой бизнес, он, разумеется, предполагал, что он будет успешным, – надо было только грамотно наладить рекламу. Но ему и в голову не могло прийти, насколько успешным он будет. Маленькая лавочка в Ранконе постепенно превратилась в полусотню магазинов и лавок по всей стране, принадлежащих весьма плодовитому семейству Этвешей.
Нынешний глава клана, Шандор, которому лет пять назад высочайшим указом был пожалован баронский титул, стал достойным продолжателем заложенных дедом традиций: не так давно открылся очередной филиал «Магии на каждый день» в Вендорре, на подходе было открытие филиала в Маркфурте. И хотя магические товары продавали не только Этвеши, и качество иных торговых марок было не хуже, сувенир «от Этвеша» традиционно считался знаком особого статуса. В магазинах Этвешей покупали не столько магию, сколько громкое имя, а посему любая вещь с вензелем «Э» стоила очень дорого.
Удачно найденное средство для «укрощения любимых тетушек» подействовало на Августу де Ла Мотт моментально. Были, были у трижды вдовы маленькие слабости. Она снова взмахнула зонтиком, на этот раз подзывая наемный экипаж.
– Сейчас, тетя, – сказала Эдвина, у которой внезапно засосало под ложечкой от голода (в Арле в это время было принято пить чай), – я только куплю что-нибудь перекусить.