Не глядя больше на Стефана, Александр вышел из библиотеки. Младший брат, понурившись, последовал за ним.
* * *
Копыта мерно отбивали ритм по мостовой. Пассажиры любовались Ранконой. Точнее, любовался в основном Марк Довилас, давно не бывавший в столице. Впрочем, он и в былые годы редко наведывался на Латобреге – в отличие от студентов, у него всегда хватало других забот. Может, с неожиданной грустью подумал он, все это было неправильно. Он ни разу не пожалел ни об одном из своих решений, но последние пять лет осень неизменно наводила на него хандру. Впрочем, признаваться, что он скучает по великовозрастным оболтусам, протирающим штаны в лекционных аудиториях, профессор не желал даже самому себе.
Прощаясь с ним накануне в университете, Джеймс Кэрью недвусмысленно дал понять: если многоуважаемый Марк Довилас пожелает возобновить преподавательскую карьеру, его примут с распростертыми объятиями. Марк еще и сам не знал, хочет ли он этого. Но в любом случае на кафедре практической магии будет веселее, чем в огороде, где он уже третий год безуспешно пытался найти магическую управу на мерзких полосатых жуков. Заморские вредители, большие любители картофеля, мгновенно приспосабливались к любым заклинаниям. Надеюсь, вдруг подумал Марк, Хавьеру с его коллегами удастся опробовать установку. Нужно будет отправить им весточку…
– Как вы думаете, господин Довилас, Виктор действительно мертв? – вдруг подал голос генерал.
– Мне сложно судить, меня там не было, – пожал плечами волшебник. – Правда, в случае гибели мага такого уровня обычно происходит мощный выброс энергии. Я подобного не почувствовал… Хотя в тот момент я был в Опере, это вообще место особенное, а я еще и работал над заклятиями одиннадцатого уровня, пришлось поднимать экраны…
– Наши маги тоже не засекли ничего подобного. – Паранойя разыгрывалась с новой силой. – Если – подчеркиваю – если Виктор каким-то образом остался жив, он будет продолжать свои попытки?
Марк скрестил руки на груди и задумчиво склонил голову.
– Он всегда отличался редким упорством, – сказал он, наконец. – От своего никогда не отступался. Кстати, я вычислил наиболее подходящий момент для осуществления Деяния. Идеальный вариант – Латобреге.
– До праздника осталось два дня, – согласно кивнул генерал. – Я уже отправил людей изучить место предполагаемой гибели Виктора де Вилье.
Карета уже свернула во внутренний дворик у дворца, как вдруг резкий пронзительный свист ударил по ушам ездоков, отдаваясь ноющей зубной болью.
–– Дьявол! – простонал профессор. – Он все же переиграл нас!
Резкий взмах рукой – и стало видно, как горящая зеленью полоса, расколов надвое небо, стремительно несется к окнам дворца. Марк рванул дверцу кареты и выпрыгнул на ходу, мысленно поблагодарив Исайю Томаза – сейчас хромота была бы весьма некстати.
В несколько прыжков он преодолел расстояние до дверей и понесся вверх по ступеням. Охранники попытались преградить ему путь, но их впечатало в стенку – времени на предъявление документов и объяснение цели визита у мага не было. Следом, проклиная возраст и безнадежно отставая, бежал генерал. Поравнявшись с охранниками, он рыком «успокоил» их и отдал распоряжения.
Но когда зеленая полоса достигла дворца, Николаки понял, что охрана не успеет.
Глава 19
Ранкона
За несколько минут до удара Ференц сидел в кафе при Управлении и рисовал вокруг формулы виньетку из розочек. Столбики аккуратно выписанных цифр в верхней половине листа уже были обведены рамочками и кружочками, набросанный ниже схематичный план Оперы с реперными точками украшали солнышко и облачка. Ференц бросил взгляд на часы – до назначенной на два тридцать встречи с экспертной группой оставалось еще сорок минут.
– Не грустите, Малло, – сказал генерал Николаки, уводя профессора Довиласа с собой, – еще парочка дел государственной важности – и вас тоже начнут приглашать на обед к его величеству.
– Попробуйте вчерне набросать условия возникновения Защитника, – предложил на прощание Марк. – Недурная тема для диссертации.
Ференц согласно покивал, но дальше примитивных граничных условий дело не пошло. Мысли его вновь и вновь возвращались к господину Инкогнито.
Виктор вызывал у Ференца чувство, граничащее с восхищением. Надо очень тонко чувствовать магию, чтобы добиться такой виртуозности! И вместе с тем насколько беспринципным негодяем надо быть, чтобы в угоду собственным страстям растоптать целое поместье. Ференц попытался представить себе, смог бы он ради возвышенной идеи пожертвовать человеческой жизнью. Своей – да, но не чужими. Или же он просто не в состоянии вообразить идею, которая стоит чьей-то жизни? А каково генералу Николаки, которому приходится приносить подобные жертвы? Ференц попробовал поставить себя на место шефа, и его передернуло. Нет уж, сказал он себе, ни за что.