Себастьян коротко тряхнул головой и до боли сжал кулаки – это помогло собраться – и огляделся, стараясь сохранять спокойствие. Нужно понять, что же случилось.
Первым он увидел перевернутый письменный стол. Невероятное зрелище – когда-то стол с трудом передвигали четверо работников, а тут словно неведомый гигант одним движением смахнул помеху со своего пути, а затем сорвал с места книжный шкаф и швырнул его в угол. Каминная полка раскололась пополам и золотые кругляши медалей рассыпались по паркету. На одну Себастьян чуть не наступил и поспешно отдернул ногу. Стены от пола до потолка покрылись копотью, а легкие узорчатые шторы, летнее украшение кабинета, посерели. Одна штора свисала с перекосившегося карниза, который едва держался на одном креплении, вторая стелилась по полу. Себастьян подобрал эту штору и дернул сильнее, срывая с петель, а потом накрыл этим полотном лицо покойника.
Единственным нетронутым местом в комнате был участок стены над камином, где, словно в насмешку, висел портрет Ипполита Биллингема в дорогой раме.
Себастьян никогда не видел этой картины прежде: выполненная маслом в манере раннего Лако. Уверенные мазки и тонкая игра света и тени придавали изображению объемность и невероятную реалистичность. Худое лицо господина Биллингема было сурово, тонкие губы поджаты, стального цвета глаза смотрели вдаль.
– Что же здесь случилось, дядя Ипполит? – прошептал молодой человек.
Нарисованные зрачки повернулись к нему, шевельнулись нарисованные губы.
– Себастьян, – сказал портрет, – это ты?
Глава 5
Танн
Почти все столики в кондитерской были заняты. Человек пять толпилось у прилавка, остальные рассматривали яркие жестяные банки с леденцами на витрине или нерешительно топтались возле открытых полок с разноцветными коробочками, кулечками и пакетиками, теряясь и не зная, что выбрать. Было шумно, по-праздничному весело, пахло шоколадом, корицей и ванилью.
Переступив порог «Сладкой жизни», Эдвина сначала даже растерялась. Звякнул дверной колокольчик, навевая безмятежные детские воспоминания о том, как малышка Винни гостила у тети Августы. Как давно это было! Десять лет назад, кажется...
Она присела на свободный стул. За соседним столиком пожилая пара выбирала малюсенькие – на один укус – пирожные, покрытые разноцветной глазурью. Перед ним на столике стоял расписной заварной чайник, ароматный пар поднимался над круглобокими чашками. К столику подошла барышня-официантка в голубом платье принять заказ. Вся кондитерская была выдержана в голубых тонах – посуда, драпировки на стенах, оформление витрин. Продавцы и официанты тоже носили голубок. Откинув за спину косу – так заплетали волосы молодые незамужние девушки на северо-западе Ветланда – барышня наклонилась к покупателям и защебетала что-то о марципанах.
Эдвина поправила приколотую к шляпе вуаль.
– Я могу чем-то помочь? – услышала она сбоку знакомый бойкий голос и, не поворачивая головы, ответила:
– Если у вас есть знаменитые завитушки с кремом, то наверняка сможете, госпожа Хельм! – И Эдвина откинула вуаль и повернулась к девушке.
Магазинчик огласился радостными визгами.
– Ты совсем не изменилась! – И ты тоже! – А как все твои родные? – А твои? – Мне столько надо тебе рассказать! – И мне!
Подруги обнимались, чмокали друг друга в щечку, пожимали друг другу руки и, в целом, доставили посетителям массу удовольствия. Всегда приятно наблюдать за выражением столь искренней радости! Наконец, девушки немного угомонились.
– Я сейчас попрошу меня подменить, – сказала Валентина Хельм, дочка владельца «Сладкой жизни» и еще дюжины кафе-кондитерских, не говоря уж о самой большой кондитерской фабрике в Танне, – и мы поговорим.
Не дождавшись ответа, она быстро оглянулась и куда-то умчалась. Эдвина снова села, улыбаясь. Все как в старые добрые времена.
В детстве она часто гостила у тети Августы – тогда она звалась госпожой Дальвинг. Среди многочисленных гостей их дома бывал и Вальтер Хельм, владелец знаменитой кондитерской марки. Иногда он приходил вместе со старшей дочкой, пухленькой кареглазой девочкой одних лет с Эдвиной. Она была хохотушкой и фантазеркой, полной противоположностью серьезной и застенчивой Эдвине. Тетя полагала, что игры и веселье в компании сверстницы приносят племяннице больше пользы, чем наставления приглашенной гувернантки, и с радостью приглашала маленькую дочку кондитерского магната в гости.