– Ну… еще… возможно, я умер или сошел с ума…– сказал Ипполит несколько капризно.
– Нужно ехать в Ранкону, – проигнорировал его племянник. – Только там можно найти мага и разобраться, что здесь произошло и как это исправить. Я поеду в столицу. – Себастьян встал. У него появилась цель, а значит, возможность хоть на время перестать думать о пустом доме и холмике в саду возле олеандра. – В Ранконе есть ученые. Дядя, а тебя можно снять с этой стенки?
– Что-о? – нарисованные брови поползли вверх.
– Ты должен отправиться со мной. Магам наверняка понадобится посмотреть на результат заклинания или задать тебе какие-то вопросы, о которых мы с тобой не догадываемся. Так можно тебя снять?
Портрет призадумался не на шутку.
– Мне неловко это говорить, но я не знаю. Возможно, стоит рискнуть?
Себастьян подтащил к стене уцелевшее кресло и забрался на него с ногами. Когда он выпрямился, его глаза оказались на уровне дядюшкиных глаза. Биллингем зажмурился.
– Снимай!
Молодой человек осторожно взялся за края рамы, приподнял и потянул на себя.
Портрет оказался необычайно легким, не тяжелее сборника сонетов, хотя одна только резная рама должна была весить немало. Наверное, все из-за магии.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно осведомился Себастьян. Нарисованный дядя приоткрыл один глаз, потом второй.
– Кажется, не хуже, чем на стенке.
– Значит, заклинание не привязывает тебя к одному месту! – обрадовался племянник. – Отлично, сейчас скажешь мне, где взять деньги, и мы поедем на станцию…
– А ну, не спеши! – приказал Ипполит. – Куда делись те суммы, что я ежемесячно переводил на твой счет в Аркадии?
Себастьян глубоко вздохнул, поставил портрет на пол и аккуратно прислонил к стене.
– Дорогой дядя Ипполит, – мягко начал он. – Смею напомнить, что на ежемесячное содержание, за которое я тебе бесконечно благодарен, я жил в Вендорре. Денег хватало исключительно на месяц скромной жизни. Часть того, что я сумел сэкономить, пришлось потратить на билет до Оксера.
Себастьян не стал упоминать, что ему с первого же семестра пришлось искать работу, чтобы хватало не только на оплату жилья и еду, но и на книги и одежду, приличествующую его положению. Студентов брали на работу не очень охотно, но ему повезло: декан отметил способности Себастьяна Брока и рекомендовал своему другу, владельцу литературного журнала. Так Себастьян стал корректором, позже – редактором, и к концу учебы заработал хорошую репутацию в окололитературных кругах.
– А стипендия? Насколько я помню, твои оценки давали право на стипендию!
– Ее как раз хватало на оплату обучения для иностранцев, – ядовито ответил племянник.
– Все из-за того, что ты решил учиться в Вендорре! – сразу же оседлал любимого конька Биллингем. – Если бы ты поступил в Нейи, как подобает всем достойным членам нашего семейства …
– …и женился на милой Терезе, которую ты так настойчиво сватал мне в прошлом году… – привычно продолжил Себастьян. – Кстати, ты меня вызвал в приказном порядке по этой же причине?
– О небеса! – запальчиво воскликнул господин Ипполит. – Разумеется, ты забыл, что по условиям завещания моей дорогой сестры тебе через неделю вступать в права наследства!
Он был прав. Себастьян действительно позабыл о том, что ему причитаются собственные средства. До определенного момента ими распоряжался Ипполит по праву старшего родственника и опекуна, и молодой человек не сомневался в надежности рук дяди.
– Боюсь, это сейчас невозможно, – мрачно ответил Себастьян. – Будем надеяться на форс-мажорные обстоятельства. Дядюшка, иного выхода нет. Нужно ехать в столицу. И, возвращаясь к нашей беседе, купить билет на поезд до Ранконы, оплатить там жилье на некоторое время, пока не найдется подходящий специалист, а когда он найдется, он тоже возьмет плату за свои консультации.
Дядя задумчиво пожевал губами. Деваться было некуда.
Под его руководством Себастьян отсчитал нужную панель и надавил на нее с краю. Открылась потайная ниша, в глубине которой серым металлом поблескивала дверца сейфа. Были бы у господина почтенного винодела руки, он бы сам набрал комбинацию, но рук не было, и он, скрепя сердце, раскрыл племяннику шифр.
Еще через несколько часов по дороге, ведущей к станции, промчался всадник на гнедом коне. Притороченную к седлу сумку, какие обычно носят художники, занимало нечто прямоугольное и довольно крупное.