– Прошу в туалетную комнату, – торжественно сказала она.
– Прости, пожалуйста, – осторожно сказала Эдвина, – а для чего?
– Ну как же! – воскликнула Валентина, открывая флакончик и осторожно нюхая содержимое. – Фу, какая гадость! Но для дела можно и пострадать. Это краситель для волос.
Эдвина посмотрела на нее с недоумением, и девушка снизошла до пояснений:
– Беглянкам полагается изменить внешность.
В ванной Валентина налила в таз воды и развела в ней половину содержимого флакончика. Вода тут же окрасилась в ядовито-синий цвет.
– На чем всегда попадаются героини романов? Их неземная красота заметна сразу, а значит, их все запоминают. Стало быть, нам надо изменить внешность. К сожалению, цены на притирания «Этвеша» мне не по карману, но в лавке «Сим-салябим» мне предложили этот краситель для волос. Сказали, это лучшее, что у них есть – моментальный эффект, и держится долго. Какой-то необычайный магический состав – привозят контрабандой. Иди сюда.
По спине Эдвины пробежал холодок. Пользоваться контрабандным товаром ей не хотелось. И вовсе не потому, что контрабанда – уголовное преступление. Не каждая девушка согласится вот так в одночасье поменять цвет волос. Валентина размешала синюю воду в тазе деревянной палочкой и поманила подругу.
– Мы с тобой читаем разные книги, – вздохнула Эдвина, распуская волосы. – В моих героини вообще никуда не сбегают. Они страдают молча и безропотно. А потом умирают.
– Тогда мы не будем подражать героиням твоих книг, – сказала Валентина и окунула волосы подруги в краситель.
Глава 9
Крамслоу
Гвоздь и Деревяшка давно облюбовали для промысла участок дороги между Черной речкой и Крамслоу, где рельсы разрезали бесконечную пустошь надвое, а пейзаж был однообразен и тосклив. В Крамслоу стояли около получаса. Здесь машинисты сменяли друг друга перед долгим ночным перегоном. Обходчик ходил вдоль состава, молоточком простукивая колеса. Пассажиры выскакивали на платформу, радуясь возможности размять ноги, и толкались в станционном буфете, где продавались горячие пирожки и редкой крепости местная наливка. Затем звонил колокольчик, возвещая о том, что пора занимать места, и станция пустела.
Воришки покупали самые дешевые билеты – в третий класс. Сразу после Черной речки Деревяшка напяливал форму проводника, ужом проскальзывал в вагон второго класса и обходил пассажиров, примечая, у кого что можно стащить. Гвоздь в это время хозяйничал в багажном вагоне. Крупного подельники не брали, в первый класс не совались – там работали птицы иного полета, с ними приятели не связывались. Но Гвоздя и Деревяшке и так хватало добычи – мало ли на свете дураков? А тот, кто держит что-то стоящее в ручной клади, все равно дурак, если при этом уходит в буфет заправиться наливкой и оставляет сумки без присмотра. Вот и получает по заслугам.
Избавляться от краденого помогал свояк Деревяшки, станционный смотритель в том же Крамслоу. Проколов в слаженной работе подельников пока не случалось.
В этот раз улов был смехотворный. Словно сговорившись, пассажиры в багаж насовали одно тряпье. Разжившись всего лишь парой часов, Гвоздь вернулся в свой вагон и нетерпеливо дожидался приятеля. Деревяшка явился уже перед самым Крамслоу. Судя по ухмылочке во все рябое лицо, своим рейдом он был доволен. Обозрев трофеи Гвоздя, он сплюнул в окошко и сообщил:
– Есть вариантик – тыщ на пятнадцать потянет, не меньше.
– Излагай.
– Человечек картину одну везет, от такую, – Деревяшка развел руками. – Я слышал, как дамочка одна все приставала к нему – спрашивала, а не Лако ли это. Она, видите ли, узнала руку мастера. Ну, человечек и говорит – да, Лако. Дядюшкино наследство. В Ранкону, говорит, везу, в музей сдам. Ну, дамочка, натурально, закудахтала, что это похвально, и все дела. Лако, говорит, высоко ценится. Смекаешь?
– Э, брательник, – покачал головой Гвоздь, – неохота как-то возиться.
– Навару с этого поезда никакого, – резонно возразил Деревяшка. – Давай хоть что-то возьмем, а Лазарус потом толкнет картину шурину Неда Цапельки.
– Неохота возиться, – повторил Гвоздь.
– Ну, глянуть на картину всяко можно.
– Разве что глянуть, – согласился Гвоздь. – Да только если это ценная вещь, ее в вагоне-то не оставят.
– Уже оставили, – довольно подмигнул Деревяшка, подбросил и ловко поймал монету, – вот, заплатил мне, чтобы я присмотрел за его наследством, пока он в буфет сгоняет.